БЫЛ МЕСЯЦ МАЙ…
Весна пришла, как всегда, неожиданно и ярко – внезапно нахлынувшим теплом, бездонной синевой оттаявшего неба, шумной перекличкой птиц – прилетевших и перезимовавших. И над всем и во всём главенствовал волнующий Запах Весны, исходящий от оживающей природы – от коры деревьев, сырой земли и прелых листьев… Запах, сдобренный дымом паленой прошлогодней травы… Это было наше самое любимое занятие – выжигать старую траву, едва успевшую подсохнуть после зимней сырости… Густые, насыщенные запахи детства, еще не утерянные, еще не подавленные взрослой жизнью, в которой будут главенствовать, увы, совсем другие запахи…
В школе объявили о подготовке к предстоящим майским праздникам, после чего началась предпраздничная суета, наполненная совещаниями, заседаниями, репетициями, субботниками и воскресниками… Особенно старательно все готовились к празднованию Дня Победы, который по замыслу командования и политического руководства ГСВГ должен быть проведен на самом высоком организационном и художественном уровне. Как-никак – пятнадцатая годовщина! Хоть и не круглый, а юбилей! В конце школьных занятий всех учеников старших классов начали водить на стадион, где с ними проводили занятия по строевой подготовке, учили ходить строем, делать повороты и перестроения, дружно, хором отвечать на приветствия и поздравления. Нас, пятиклашек, «минула чаша сия»…
Школа находилась в военном городке, построенном немцами еще во времена Третьего Рейха. Городок прятался в живописном, больше похожем на старинный парк, лесном массиве, примерно в километре к юго-востоку от окраины Эберсвальде. Во время войны в нем базировалась одна из воинских частей вермахта. После войны здесь расположилась наша воинская часть. Городок состоял из десятка стоящих в ряд параллельно друг другу капитальных трехэтажных зданий, окруженных ангарами для техники и небольшими строениями специального назначения. В самом крайнем из домов на юго-западной окраине городка, рядом со стадионом, находилась наша средняя школа.
Во многих воинских гарнизонах, находящихся за пределами территории СССР, имелись начальные школы, в которых дети военнослужащих проходили обучение с первого по четвертый класс. Средние школы располагались, как правило, в больших городах. В них, для продолжения учебы, из близлежащих и отдаленных гарнизонов детей привозили автобусами. В Финовском гарнизоне всех нас, «продолжателей», тех, кто учился в 5 – 8 классе, набралось около 20 человек. Те из ребят, кто были постарше, ездили учиться в Эберсвальде уже не один год.
Стадион находился в двухстах метрах от школы, в небольшой котловине, с трех сторон – северной, западной и южной, окруженный лесом. Главной трибуной служил довольно крутой склон холмистой гряды, протянувшейся вдоль западной стороны стадиона. На его склоне, обращенном к стадиону, были вкопаны длинные ряды деревянных скамеек для зрителей. На восточной стороне, по обе стороны от центрального входа, было всего три-четыре ряда скамеек…
Во времена Гитлера культивировалось превосходство арийской расы над всеми другими народами. В живописи и скульптуре это превосходство утверждалось подчеркнуто натуралистическим изображением совершенного по красоте человеческого тела. Арийского, разумеется. Мне и моим школьным товарищам повезло «лицезреть» образцы культурного наследия фашистской эпохи. По обе стороны от центрального входа на стадион, перед беговой дорожкой, на небольших, не выше метра, постаментах, стояли скульптуры атлетов – мужчины и женщины, высотой около 2,5 метров. Их металлические тела были старательно выкрашены «серебрянкой», а суровые арийские лица строго смотрели в сторону стадиона…
Что и говорить, тела их действительно были прекрасны, но выполнены они были не просто полностью обнаженными. От тщательной проработки деталей захватывало дух. Каждый завиток волос, каждая морщинка, особенно в интимных местах, были исполнены такой откровенной правды, что снимали завесу тайны человеческого тела и взаимоотношений полов. Удивительно то, что при всей своей откровенноcти, скульптурные изображения обнаженных фигур были настолько целомудренны, что мы, мальчишки и девчонки, смотрели на них спокойно, без смущения, хихиканья и шептания… Кстати, и солдаты – тоже…
Собственно, мы и мата от взрослых не слышали – особенно те из нас, кто долго прожил за кордоном. Политотделы в Группах войск за рубежом очень заботились о поддержании высокой нравственности среди личного состава и, особенно, среди подрастающего поколения. И, потому, строго предупреждали солдат из каждого нового пополнения не допускать матерных выражений в присутствии детей.
Утро 9-го мая было теплым и солнечным. На восточной стороне стадиона, как раз между двумя скульптурами, была сооружена трибуна для начальства. На футбольное поле начали выходить прибывающие воинские подразделения. Чуть в стороне от них стояли шеренги старшеклассников. До начала открытия Праздника оставалось время и мы, пятиклассники, не участвующие в параде, с интересом исследовали все, что заслуживало нашего внимания. Кто-то сказал, что будет праздничный салют, потому что на опушке леса стоят две пушки. Мы бросились туда, на разведку…
Действительно, среди деревьев стояли два орудия – дивизионные пушки калибра 76 мм, около которых артиллеристы устроили перекур. Они охотно отвечали на наши вопросы. В раскрытых ящиках лежали холостые заряды. К спусковым устройствам обеих пушек были привязаны длинные лямки, свободные концы которых тоже были связаны между собой. Это для того, чтобы две пушки стреляли одновременно, залпом. Мы быстро все осмотрели, изучили, запомнили и сломя голову помчались на стадион, чтобы занять места повыше на западной трибуне. На ней уже находились многочисленные зрители – семьи офицеров, школьные преподаватели, служащие и вольнонаёмные Советской Армии…
И вот – волнующие звуки Гимна Советского Союза! Короткая праздничная речь начальника гарнизона, пятнадцать орудийных залпов и, наконец – «К торжественному маршу… по-ротно… первая рота прямо… остальные… напра-а-а-во!»… Военный оркестр грянул «Прощание славянки»… Чеканя шаг по гаревой дорожке стадиона начали проходить стройные колонны воинских подразделений. Заключала парад колонна учеников-старшеклассников…
После парада на стадионе началось праздничное театрализованное представление, в котором участвовали не только солдаты, но и учащиеся нашей школы. На поле стадиона вышло несколько колонн солдат. Затем прозвучали громкие и четкие команды на выполнение перестроений. Буквально за пару минут перед нашими глазами возникла удивительная картина. Вся площадь зеленого поля стадиона была заполнена идеально ровными шеренгами солдат, стоящими друг от друга на одинаковом расстоянии в 2-3 метра. У каждого из них в руках был автомат Калашникова. Потом уже, выйдя на поле, мы рассмотрели, что на нем заранее была проведена разметка и местонахождение каждого солдата было помечено небольшим меловым пятном.
Но совершенным чудом для нас было то, что неизвестно откуда и каким образом, строго в центре стадиона, неожиданно появился живой памятник Воину-Освободителю, который был точной, только естественно меньшей, копией памятника, установленного в Берлинском Трептов-парке. На высоком постаменте стоял солдат в каске и плащ-накидке. Левой рукой он прижимал к груди маленькую девочку, а в правой руке держал меч, который своим острием упирался в разрубленную фашистскую свастику под ногами воина! На несколько минут замерли все – и зрители, и солдаты на поле. Потом прозвучала команда и солдаты, вскинув вверх автоматы, повторили праздничный салют короткими очередями в воздух…
Потом все пошло по заранее намеченному плану – и концерт художественной самодеятельности, и спортивные состязания, самым интересным и запоминающимся из которых было перетягивание каната представителями различных частей и подразделений… Но – мы бы не были бы мальчишками! Как только солдаты после салюта стали покидать стадионное поле, нас как ветром сдуло с трибуны. Мы ходили между бойцами, выпрашивая у них оставшиеся холостые патроны. А солдаты, сами вчерашние мальчишки, конечно с пониманием и со вниманием отнеслись к нашим просьбам. Не прошло и десяти минут, как мы набили свои карманы патронами «под завязку»…
И по возвращению в Финов в гарнизоне началась пальба. Конечно, дело это было рискованное. Но – Бог миловал… Мы заходили в развалины дома, оставшиеся еще с войны, поджигали жесткие стебли сухой травы и затем гасили пламя. Стебель тлел как сигарета. Мы прикладывали патрон капсюлем к тлеющему стеблю и кидались врассыпную, прячась за уцелевшие стены и кучи битого кирпича. Ба-бах! И пролетевший над головой ошметок разорванного взрывом патрона стукался о кирпичную стену… А мы с интересом рассматривали то, что осталось от патрона. Конечно, взрывающийся патрон издавал звук выстрела. Но в жилой зоне городка эти звуки, кроме нас, никто не слышал. Отцы были на службе, а матери занимались домашними делами.
Но однажды мы чуть не «погорели». Между садовыми участками домов нашей и соседней улиц проходила грунтовая дорога. На ее обочине, на некотором удалении друг от друга, стояли мусоросборники. Они имели форму куба высотой чуть больше метра. Его стенки были выполнены из тонкого армированного бетона. Сверху и снизу с лицевой стороны мусоросборники имели квадратные отверстия размером, примерно, 50х50 см. Проходя однажды между садами, мы увидели, что в одном из мусоросборников дымится зола, недавно вынесенная из чьего-то дома. Раздвинув золу дощечкой, мы увидели красные угольки еще не сгоревших до конца угольно-торфяных брикетов, которыми отапливались наши квартиры и разогревалась вода в титанах в ванных комнатах.
Удача! Решение созрело мгновенно! Быстро приложив к одному из угольков пять патронов, мы замели свою «мину» золой и бросились за ограду из сетки-рабицы, в укрытие. Лежим за оградой метров в десяти от «дозревающих» патронов. Под сеткой трава высокая… Ждем. Не срабатывает. Волнуемся… Но ждем. Уже страшно выходить, поправлять… Нервничаем… Ждем… И вдруг слышим шаги… Сквозь траву видим идущего по дороге в нашу сторону офицера, майора, в голубой парадной шинели… Мы в ужасе вжались в землю. Что-то будет? Офицер поравнялся с мусоросборником… Вот тут оно и сработало!
Два выстрела прозвучали как короткая автоматная очередь… Сначала мы увидели высокий столб пепла, вылетевшего из верхнего отверстия, который мгновенно принял форму гриба. Все пространство перед «мусорником» закрыло пепельным облаком… Тут же прозвучала еще одна короткая очередь, добавившая мрака в атмосферу. Видим, как офицер, уже в серой от золы шинели, приседая вылетает из клубов пепла и бежит по дороге подальше от… В это время раздается пятый, запоздавший выстрел… Офицер прибавил скорость и побежал зигзагами… А мы побежали в другую сторону… Нам было не до смеха… Но, удивительно, для нас все обошлось без последствий. Расследование никто не проводил. Никто нас не заподозрил… Мы успокоились, но оставшиеся патроны «реализовывали» уже в безлюдных местах…
Свободное копирование
