Часть 3. ГСВГ, Вернойхен...
ВОЗВРАЩЕНИЕ.
И вот однажды пришла новость, наполнившая всех, и взрослых и детей радостным ожиданием перемен – весь наш полк переводят на новое место – в Германию, в город Вернойхен. Радость для взрослых – потому что многие знали куда едут, ну а детям любые перемены – праздник. У меня радость была особая, ведь я возвращался домой, на родину…
Спустя некоторое время летный состав полка, перегнал самолеты на Вернойхенский аэродром и там, кроме обычных плановых занятий по боевой подготовке, обживал выделенные их семьям квартиры. Часть технического и обслуживающего персонала полка была переброшена на новое место военно-транспортными самолетами. Все остальные, в том числе и семьи офицеров, готовились к отправке эшелоном по железной дороге. Смутно помню, как мы собирались, как грузились в вагоны, по две-три семьи вместе, с вещами, нехитрой мебелью, с запасами воды и продуктов…
Заглядывая в прошлое из сегодняшнего времени, не перестаю удивляться, насколько мы были тогда закаленными, выносливыми и неприхотливыми. Ведь поездка предстояла не в комфортных купейных вагонах с удобствами, а в обычных двухосных щелястых «теплушках». И никто не пищал!
И вот, наконец, команда – «по вагонам!»… Под долгий гудок паровоза в пасмурный весенний день 1954 года началось наше путешествие в новую жизнь…
ПОГРАНИЧНЫЙ КОНТРОЛЬ.
Маршрут движения нашего эшелона до госграницы проходил через украинские города Станислав, ныне Ивано-Франковск, и Львов. В каком именно месте мы пересекали границу, сказать затрудняюсь, но впереди нас ждали польские Лодзь и Познань. Во время движения поезда двери вагона были, конечно, закрыты, но я заглядывал в каждую щелку или выглядывал в небольшое окошко под потолком, лежа на верхних нарах, чтобы увидеть перепаханную войной Европу. В то время разрушенного войной было намного больше, чем восстановленного…
Мама всю дорогу переживала, чтобы меня не продуло сквозняками, тем более что и погода все время была сырая, прохладная и часто моросил мелкий дождь. Но так как она большее время была «привязана» к маленькой Светланке, мне почти без труда удавалось удовлетворить свой интерес ко всему, что находилось за пределами нашего вагона…
На приграничной с Польшей станции нам пришлось стоять очень долго. На всех путях скопилось большое количество поездов, в основном – воинских эшелонов. Поэтому из дверей нашего вагона была видна порядком надоевшая картина – стенка стоявшего буквально в метре от нас товарного вагона, из раздвинутых дверей которого клубами валил табачный дым от солдатских самокруток. Солдатам, в то время, выдавали табачный паек не сигаретами, а махоркой в небольших, похожих на чайные, бумажных пачках. Выдавали и специальную бумагу для самокруток, нарезанную и аккуратно упакованную в виде небольших блокнотов размером примерно 5 х 8 см…
Но вот в отдалении послышался звон разбиваемого стекла, который внес хоть какое-то разнообразие в наше томительное ожидание. Я выглянул из дверного проема. Из вагона напротив тоже высунулись стриженые солдатские головы. Далеко справа, примерно через три-четыре вагона от нас, между вагонами стоял наряд патруля – два офицера с красными повязками на рукавах и несколько солдат с автоматами. Один из бойцов, присев на корточки, вынимал из стоявшего перед ним ящика бутылки и по очереди разбивал их о рельсы. Расправившись с содержимым ящика, патруль перешел ближе к нам, к очередному вагону. Один из офицеров с двумя солдатами быстро залез в него и через некоторое время солдаты передали стоящим на земле товарищам еще два тяжелых ящика. И опять зазвенело бьющееся стекло…
Через некоторое время в раскрытый дверной проем нашего вагона начал вползать одуряюще неприятный для меня запах спирта… А потом наступила очередь следующего вагона. Лица солдат, у которых изымалась водка, были печальны, но никто вслух не возмущался. После пересечения государственной границы на наши рубли уже ничего нельзя было купить, вот бойцы и решали: не пропадать же добру! И всеми правдами и неправдами во время остановок закупали водку… Но отцы-командиры уже имели горький опыт: знали, до чего может довести выпитая водка молодого парня, у которого от рук фашистов погибли близкие люди и, возможно, на его глазах… А теперь они, враги, вроде бы уже и не враги… И почему-то живут себе, как ни в чем не бывало, да и еще и лучше нас… И начинала водка диктовать свои законы справедливости…
СЛЕДЫ ВОЙНЫ.
Самым интересным для меня было время, когда поезд, сбавляя скорость, подходил к очередной станции. Тогда открывались двери вагонов, дверные проемы перегораживались широкими толстыми досками, чтобы никто случайно не вывалился. Из туманных сумерек или из пелены дождя навстречу поезду медленно выплывали искореженные войной станционные здания, заводские корпуса с рухнувшими балками крыш, голые стены домов с разбитыми оконными проемами... Иногда, в стороне от главного пути, попадались еще не отправленные на переплавку, стоящие на заросших высокой травой рельсах разбитые, красные от ржавчины, очевидно сгоревшие, паровозы с рваными дырками от крупнокалиберных пуль. На одной из станций запомнилась одиноко стоящая полуразрушенная водонапорная башня, на которой сверху, на самом краю кирпичной кладки, каким-то чудом держалась подросшая березка…
Когда наш поезд проходил рядом с этими развалинами, на них видны были многочисленные следы от пуль и снарядов разного калибра. Значит и здесь шли жестокие бои, среди этих развалин и за эти развалины… Много не надо, чтобы разбудить детское воображение… И вот уже я – «участник» этих боев! Стреляю по врагам короткими очередями, отстреливаюсь от нападающих или иду в атаку с товарищами, переползаю по битым кирпичам на новую позицию… Размахиваюсь и… получи, фашист, гранату. Кого-то спасаю… Ой!… М-м-м… Сам падаю, раненый… И получаю новенький орден… Или медаль… Или наградной пистолет… И так, в мечтах, до новой станции. И снова в бой…
Свободное копирование
