Мои пути по оазисам добра и правды - 48

Для меня, Нины Мамедовой и Люси Пастрюлиной начинался третий курс педучилища. Материально было трудно. Иногда приходилось всем нам напрягать усилия к тому, чтобы собрать последние, случайно найденные в наших «закромах» копейки, покупать на них хлеб и этим довольствоваться. Но до зимы 1952-1953 года мы дожили, не унывая. На зимние каникулы съехались в Рудню: Коля Манагаров, Николай Кленов, первокурсницы Сталинградского педагогического института Рита Выскубова и Галя Иванова, второкурсники Саратовского института механизации сельского хозяйства Валентин с Юрием. Все рассказывали о радостях студенческой жизни – никто не жаловался на трудности, хотя узреть их было нетрудно: многие выросли из своих пальто, полученных при расставании с детским домом, протерлись брюки, стерлась обувь. В ближайшее время никому из нас не светила возможность обновления гардероба. Но мечтали не об этом. Перед моими глазами Дуся Веденеева, наверное, и перед глазами тех, кто при этом присутствовал. Очень полная, она лежит на кровати у жарко натопленной голландки и вслух мечтает о том, как она будет учиться в высшем военно-морском училище в Петропавловске-Камчатском, а потом капитаном дальнего плавания будет бороздить океаны и моря. Она уже ждала ответ на отправленный туда запрос. Николай Кленов, без пяти минут прокурор, агитировал Валентина и Юрия перевестись из Саратовского института на юридический факультет МГУ, живописуя им о трудовых успехах Фукса и Езерского, уже успешно работавших в Одесской таможне. Валентин живописал о своем выборе в пользу научной работы в области сельскохозяйственного машиностроения. Рита Выскубова рассказывала об очень трудной, но интересной учебе на филологическом факультете в пединституте. Тая Коробова мечтала только о работе в школе с малышами, хотя и училась в одном институте с Валентином и Юрием и в перспективе могла получить только диплом инженера-техника. Нина Мамедова мечтала о непременном возвращении в Туркмению. Мне и Люсе Пастрюлиной ребята прочили дальнейшую учебу в институте.
Были песни, были танцы в училище и в средней школе, были лыжи и коньки. Была юность. Даже своими успехами в кулинарии мы, жившие в общежитии, успели в ту зиму похвастать, щедро угощая своих гостей блюдами собственного приготовления. Правда, обошлось не без промахов. Наша Галя Артемова, лохматая из-за густоты кудрей, увлекшись разговорами, сожгла начинку для пирожков. Никто не почувствовал запаха сгоравшего мяса, кроме нашей тети Маруси. Но ее предупреждение крепко запоздало. Рассерженная, ворча, Галина изобретала на кухне другую начинку, остальные продолжали мечтать. В остальные дни каникул делились рассказами о прочитанных книгах, о прослушанных операх, о радостях и горестях самостоятельной жизни.
4 марта 1953 уже без выдумок Валентин сообщил мне в письме о том, что осуществилась его давняя мечта – его действительно включили в состав научного кружка по теме «обработка металлов керамическими резцами». В апреле, перед отъездом на практику в учебный совхоз, он заехал в Рудню. 29 апреля мы стояли с ним у сосен на окраине поселка. Неожиданно мимо нас проехал на велосипеде мой классный руководитель, строгий блюститель нашей нравственности Михаил Васильевич Гордиенко. Обсуждение моего «поведения» он организовал не где-нибудь, а на заседании комитета комсомола педучилища. Боже, какой «преступницей» представили меня на этом собрании и как нещадно «полоскали»! Валентин очень беспокоился в письмах о том, чем закончилась эта мышиная возня. Ведь дружба была такая невинная! Дружба эта была под стать очень популярной тогда песенке: «Добро не в том, кто за столом дружить поклялся вдруг. А друг в труде, а друг в беде – мой настоящий друг». Мы не лгали друг другу. В тот момент, когда Михаил Васильевич увидел нас вместе, Валентин ждал от меня ответа на его вопрос, буду ли я его ждать. Меня сдерживало то, что он во многом соглашался со мной, а я не считала себя безупречной, о чем часто и отнюдь не мягко напоминали мне мои подружки, в первую очередь Рита и Галя Кузьмина. Особенно старалась «раскрыть» мои глаза на меня самое Тамара Александровна. В отличие от них Валентин писал, что ему я нужна такая, какая есть. На заданный им вопрос я тогда ответила: «Жизнь покажет». Прежде всего, я руководствовалась своим давним правилом: не давать никому ни обещаний, ни клятв. Очень скоро жизнь «показала» себя и свои требования ко мне. Можно было не давать ни обещаний, ни клятв. Но знать, кому сохранять верность, в моем возрасте было уже необходимо.