Мои пути по оазисам добра и правды - 41

Еще одна моя счастливая обитель

При поступлении в этот дом всех нас подвергли карантину, поместив в изолятор на заботливое попечение медсестры Шуры Рзяниной. Она откармливала нас, словно мы прибыли с голодающего Поволжья. В столовую мы вновь прибывшие ходили в последнюю смену. Нашей команде выделили в столовой пять столов. В первый же вечер нашего появления под сводами нового приюта Шура Рзянина устроила нам торжественный ужин. На каждый стол она ставила ведро вареной картошки, бутылку растительного масла и гору соленых огурцов собственного детдомовского засола. Оторваться от этой вкуснятины не было никаких сил. Ровно десять дней откармливала она нас в изоляторе. Потом нас распределили по комнатам – старшими в группы младших воспитанников. Какими любознательными оказались мои малыши! В каждой комнате детского дома на стене обязательно висела черная тарелка – радио. Мои малыши не пропускали ни одной передачи «Музыкальной шкатулки», «Театра у микрофона», «Говори по-русски», передач о географических путешествиях и открытиях. Когда же транслировались футбольные матчи, у радио замирал весь детский дом. В этой группе моя любимица Таня Яковлева как-то обратила мое внимание на исполнявшийся по радио вальс Г. Свиридова к пушкинской «Метели» и тонко воспроизвела картину, которую она видела перед собой, слушая эту очаровательную музыку. С тех пор музыка Свиридова стала постоянным спутником моей жизни.
Начатая еще в Мары, теперь в Рудне продолжалась моя работа с малышами. По-существу продолжалась моя педагогическая практика. Я уже могла помогать моим малышам при подготовке домашних заданий и добивалась, чтобы они выполняли их тщательно и полностью. Они видели, как я подолгу ходила по двору, ища в уме решение сложных задач по алгебре и геометрии. И старались подражать мне. Наверное, и я старалась подражать Нине Петровне – ее личный пример оказался очень устойчивым. Оттуда, вероятно, мое преувеличение значения влияния личного положительного примера в процессе воспитания и самовоспитания. К сожалению, в последующей моей жизни и работе этот фактор, фактор личного положительного примера в процессе воспитания срабатывал не всегда. Или я становилась другой?
Считаясь со сложностью программ, которые приходилось осваивать нам, учащимся педучилища и выпускникам средней школы, дирекция детского дома собрала нас в одну группу и поселила в отдельный деревенский домик, в котором стояла русская печь, отапливаемая углем. И здесь, как и в Мары, мы ухитрялись, помимо нормы, прихватывать у нашего замечательного завхоза дяди Вани Шевченко одно-два ведра антрацита, чтобы протопить наш дом. «Протопив», не считаясь с мерой, открывали настежь дверь, и, как рыба, выброшенная на берег, валились в нижнем белье на пол, хватая открытыми ртами холодный воздух. Мокрые валенки свои мы сушили на лежанке русской печки. Как-то за своими валенками на печную лежанку полезла Дуся Веденеева, больших габаритов девушка. Лежанка не выдержала ее веса, и Дуся наша провалилась в печь, как в преисподнюю, истошно крича. Благо печка уже остыла – Дуся не обожглась, но наши коллективные потуги «вытащить бегемота из болота» оказались безуспешными. Пришлось на выручку звать детдомовское МЧС - дядю Ваню. «Куда тебя черт занес?!», - смеясь, ругался дядя Ваня на нашу дородную Евдокию. С трудом, но ему все-таки удалось вызволить Дусю из провала. Для сушки валенок он приставил к нашей русской печке плиту. Однажды просыпаемся мы, ретивые кочегары, а на плите от наших валенок остались лишь половинки голенищ. Был в этом нашем обиталище и другой потешный случай. Приходим мы как-то с занятий и видим на двери записку: «Кто нашел зеленую грязную расческу, верните ее (далее имя с фамилией хозяйки)». Грянул дружный хохот: «Вот так самоха-рактеристика!» - записку писала самая неряшливая среди нас девочка.
Как-то зимой в детском доме меня навестила бабушка Мелания со своими дочерь-ми Пашей, Лидой и маленьким внуком, чтобы узнать, как я устроилась. Это единственная сохранившаяся у меня фотография удивительной украинской бабушки.
Очень пригодились мне в моей последующей жизни контакты с тетей Шурой Шевченко, хозяйкой швейной мастерской нового моего дома, нашей общей мамой – мы любили ее и поверяли ей свои тайны. В помощниках у нее работала инвалид по слуху тетя Маня, мать моей подружки Риты Выскубовой и ее брата Владика. Тетя Шура научила нас технике кроя, а тетя Маня – тонкостям шитья и обработки швейных изделий. Потом мои познания в швейном деле развивала сестра тети Мани – классная портниха тетя Аня, тоже инвалид по слуху. К тому, чему научили меня в свое время Сусанна Ивановна и тетя Катя Кулешова в Мары, прибавились эти новые и очень пригодившиеся в моей жизни познания и навыки.