Дневник чиновника - 20

   16 ноября, пятница.

   Мы предполагали выехать 19-го числа, но оказалось неодолимое препятствие: это число пришлось в понедельник и потому выезжаем днем прежде, то есть послезавтра. Прощальные мои визиты почти кончены; рекомендательных писем я ни от кого не взял, потому что не просил, а обещавшие сами напомнить о них не догадались. Пишу к тебе последнее письмо из Москвы, а чтоб оно было не совсем без интереса, так вот отчет о "Дидоне". Плавильщиков (Ярб) поразил меня: это рыкающий лев; в некоторых местах роли, и особенно в конце второго действия, он так был страшен, что даже у меня, привыкшего к ощущениям театральным, невольно билось сердце и застывала кровь, а о сестрах я уже не говорю: бедняжки до смерти перепугались. По возвращении из театра я записал те места, в которых он показался мне превосходнее. Семейство князя Михаила Александровича, к которому я входил в ложу во время антракта, встретило меня радостным вопросом: "А каков наш Лекен?". -- "Нечего и говорить, -- отвечал я, -- превосходен!". -- "Вот то-то же! А у вас только и на языке, что Штейнсберг да мамзель Штейн!"" Княжны не могут простить мне сравнения последней с Сандуновою. В понедельник открывается французский театр, причисленный уже к императорским театрам; в это время я буду далеко от Москвы, и _з_а_д_н_я_я_ _з_а_б_ы_в_а_я, _п_р_о_с_т_и_р_а_т_ь_с_я_ _в_п_р_е_д_ь. Однако ж, как ни доволен я отъездом, а грустно расстаться с своими, и невольно думается: когда-то, где и как бог приведет опять свидеться? До сих пор я был не один; тепло было мне на свете, и вот через несколько дней я вдруг как будто осиротею и буду один... нет, виноват, я не буду один;

   Erinnerung und Hoffnung bluhn

   Den Herzen, die von Freundschaft gluhn.

   {Воспоминание и надежда цветут для сердец, которые пылают дружбой (нем.).}

   Прости: из Петербурга я не могу писать к тебе так часто, как доселе писал, но можешь быть уверен, что будешь получать раза два или три в месяц ежедневный и подробный журнал моего житья-бытья и моих похождений на чужой стороне. Привычка -- вторая натура: я не могу заснуть, без того чтоб не записать всего, что видел, слышал или чувствовал в продолжение прожитого дня.

   Побереги Дураков моих, и если они произведут достойных себе потомков, то прикажи воспитать их несколько для меня на всякий случай.