Дневник чиновника - 19

   12 ноября, понедельник.

   Сборы мои в дорогу уже начались. Меня обшивают и наделяют то тем, то другим для домашнего обихода. Матушка, рассуждая с Альбини о петербургском житье-бытье и не имея ни малейшего о нем понятия, изъявила желание, чтоб я нанял себе _п_о_р_я_д_о_ч_н_ы_й_ _д_о_м. Петербургские гости расхохотались. "А сколько же он (то-есть я) будет получать от вас на прожиток?". -- "Уж конечно не меньше тысячи рублей в год, а сверх того стану по зимам посылать к нему в Петербург муку, крупу, ветчину, разную живность, варенье и проч., точно так же как все посылала и в Москву; к тому же прислуга своя. Кажется, можно прилично жить". Разумеется, можно жить, когда другие живут и ничего не имея. По одежке протягивай ножки, и сидя на рогоже, не говори о соболях.

   Несмотря на скверную погоду, снег и ветер, дедушка[1], по обычаю своему, притащился объявить мне, что послезавтра будут давать "Дидону", в которой Плавильщиков играет роль Ярба. Если что не помешает, то не только поеду сам проститься с московским театром, но повезу и всех своих в этот прощальный спектакль, о котором извещу тебя прощальным же письмом из Москвы. Дедушка рассказывал, что у Сандуновых между собою начинает быть неладно под предлогом обоюдной неверности, но что настоящая причина ссоры заключается в том, что муж, выстроив на общий капитал бани, записал их на свое имя. По сему случаю жена прибегла к покровительству князя Юрия Владимировича Долгорукого и просила его посредства. Любопытно знать, чем все это кончится; а ведь они женились по страстной любви! Неужто же Карамзин сказал правду, что

   Сердца любовников смыкает

   Не цепь, но тонкий волосок:

   Дохнет ли резвый ветерок,

   Порхнет ли бабочка меж ними --

   Всему конец и связи нет![2]

   Впрочем, тут уж не бабочка и не ветерок, а преогромные бани[3]. Те voila, pauvre humanite! {Вот каково ты, бедное человечество! (франц.).}