Мои воспоминания - 92

И тут, в начале 1863 года, в Польше и Литве вспыхнуло восстание. Это для евреев уже было несчастье. Помещики и шляхта расположились с оружием лагерями в лесах и стали «захватывать» небольшие местечки, где не ступала нога русского солдата. Появившись в городе, они тут же снимали русского орла с учреждений волости, вешали польский герб и кричали, что «Россия взята». Помещики-революционеры относились при этом очень особенно к евреям.

В городе нападал на евреев страх, боялись выходить на улицу. Еврей, который шёл по улице и видел польского солдата, то есть шляхтича, даже не офицера-помещика, должен был срывать с себя шапку и сгибаться почтительно в три погибели - тем более, если это был офицер. Тут надо было падать на четвереньки, гнуться и кланяться. И если помещик был недоволен тем, как кланяется еврей, то тут же хватал его за бороду и тащил к полковнику на суд. Тут же еврея хватали – за цицес, за бороду, за пейсы – и драли, швыряли, трясли, а еврей всё это должен был вытерпел, пока полковник не приказывал отпустить жида, который должен был на месте заявить о своей верности польскому правительству.

Долго оставаться в местечке мятежники не могли, дня через два-три являлись русские солдаты, казаки с артиллерией, и помещики бежали. Многие прятались у евреев на чердаках и в подвалах, в курятниках и в печах, и прячущиеся помещики, боясь, чтобы евреи не выдали, где они прячутся, когда солдаты на них надавят, брали с собой в курятник или в какую-нибудь дыру на чердаке, евреев заложниками. И это не легенда, что рассказывают: помещики, лёжа в какой-то дыре вместе со взятым в залог евреем, требовали в этот момент от еврея, чтобы он снял шапку и лежал там с непокрытой головой: как же, ведь он лежит с помещиком! Даже ермолку не смел еврей иметь на голове.

Русские войска охотились на помещиков, вешая их и громя, но кончить с ними за один раз было трудно. Как только русские солдаты покидали город, опять появлялись новые массы помещиков. И весь тот год шла война между русскими и поляками.

На крестьян напал страх и ужас, что поляки захватят Россию. Они опасались, что если это случится, то вернут крепостное право. Также они боялись выходить из деревни, чтобы их не принудили участвовать в восстании. Но крестьянам поляки не доверяли. И если хватали отдельных крестьян на дороге или в лесу, то брали на какую-нибудь постороннюю работу, но оружия не давали.

Но евреям приходилось в тысячу раз тяжелей. Схватив еврея, идущего поблизости от поместья или едущего на заработки, нагоняли на него настоящий, смертельный страх. Прежде всего ему говорили, что его повесят, затем как следует потешались над «жидом», а когда надоедало глумиться, брали верёвку, медленно обвязывали еврею вокруг шеи и приказывали каяться в грехах, а потом, естественно падали со смеху на землю.

Еврей читал молитву посреди их скотского смеха. Это тянулось страшно долго, издевательски, жестоко, часа два, пока еврей, проливая реки слёз, кончал своё покаяние и больше не имел сил плакать, тут с него снимали верёвку и говорили:

«Ты ведь знаешь, жид, что мы – добрые люди. Ты думал, мы тебя повесим? На это способен русский, но не мы, поляки. Клянись, что нам не изменишь. И если встретишь на дороге русского, не сообщай, где мы находимся, - и убирайся!…»

Еврей или несколько евреев являлся домой со смертельно бледным, ни кровинки, лицом, до смерти напугав своим видом жену и детей. Иные даже вскоре умирали от такой «шутки» «добрых» поляков.