Мои воспоминания - 86

Глава 20

Меня уже начинают сватать. – Обо мне спрашивают. – Ехезкель, сын цадика. – Хорошее происхождение. – Моя незнакомая невеста. – Письмо. – Пощёчина. – Мой дядя. – Жизнь с ним. – Подготовка к дискуссии.

Отец уже начал думать о шидухе[1]  для меня, и сват уже начал предлагать разные шидухим[2] с родовитыми богачами, которые дадут мне тысячу или две рублей и пять или десять лет содержания. Но отец обязательно хотел для меня тестя-хасида, а когда ему предлагали варианты в среде хасидов, то не хотел дед. Тем временем лучшее время прошло, и никакого шидуха не последовало, то есть, такого, которое устроило бы обоих – и отца, и деда. А я уже был взрослым парнем …пятнадцати лет – положение скверное. Все мои товарищи стали уже женихами и хозяевами.

Мама не давала отцу покоя: почему он меня не сватает? Он ведь может взять много денег и содержание.

«Ты хочешь, - твердила она, - чтобы у Хацкеля был тесть хасид, но ты ведь знаешь, что свёкр не захочет никакого хасида себе в зятья, и он на своём настоит. Хацкель становится старше, стыдно перед людьми…

Она это всё твердила, а отец всё отмалчивался. Не говорил ни за, ни против. Только про себя усмехался, ожидая, по своему обыкновению, чтоб собеседник успокоился. Но мама уже не могла этого вынести. По обычаю, пожаловалась своему дяде-раввину.

«Постарайся, ответил ей раввин, - чтоб Хацкель попал к противнику хасидов, богачу, который даст ему содержания на много лет. Он способный к ученью мальчик, и имея много лет содержания, сможет учиться. А у тебя будет надежда, что он станет раввином».

У маминого дяди-раввина был сын Ехезкель (нас обоих назвали в честь одного из дедов). Этот Ехезкель был большим илюем, и мог бы стать раввином даже в большом городе. Но он стал хасидом и был поэтому всего лишь раввинским судьёй в Кобрине. И этот Ехезкель ездил собирать деньги на Эрец-Исроэль. Слонимский ребе, с тех пор, как о нём донесли властям, сам больше не ездил. И когда Ехезкель приезжал в Каменец, у отца начинались, естественно, радость и веселье, и пир на весь мир. Хасиды ему особенно радовались: он был сыном раввина. Я не отходил от стола и слушал, что говорили. Теперь уже я сидел за хасидским столом совсем с другой целью. Я специально слушал их разговор, чтобы потом их критиковать.

Реб Ехезкель меня любил. Он считал меня тихим мальчиком и однажды, ущипнув за щёку, сказал:

«Хацкель, если станешь добрым хасидом, дам тебе красивую невесту».

Я покраснел и промолчал. В глубине души я уже давно завидовал своим товарищам: все уже были женихами и хозяевами, а я, из-за войны между отцом и дедом, всё ещё не был женихом.

Ехезкель позвал после еды отца к себе в комнату и сообщил, что у него для меня отличный шидух, его родня, сестра жены. Воспитывается она у свёкра Арона Цейлингольда, прекрасного хасида, учёного и богача, любимца р. Арона Карлинера.

«Мне они кажутся парой, как после шести дней творенья»[3], - добавил он.

Отцу, что неудивительно, шидух понравился, и именно тем, что невеста – сирота, без матери и без отца… Тут уж дед Арон-Лейзер не будет против. То, что муж сестры - хасид, уже не так важно, лишь бы тесть не был хасидом. Хорошее родство, опять же, тут тоже имелось, так как он знал, что невестка раввина, Хадас, из очень хорошей семьи.

Отец сказал Хацкелю, что он не против идеи – как было его привычкой отвечать в случае, если ему что-то нравится, и реб Хацкель попросил Гемару, чтобы меня послушать. Он таки слышал, сказал ребе, что я – способный мальчик, но всё же он должен меня послушать. У них с сестрой невесты, сказал он, решено - взять для сестры не иначе, как учёного жениха.

Р.Хацкель взял трактат «Браки» и, на моё счастье, открыл как раз на той проблеме бракосочетания, которую я учил ещё со слепым Довидом и теперь, с Ицхок-Ойшером, а также и самостоятельно. И достаточно разбирался в Дополнениях и в толкованиях Магарша, и он попросил меня изложить Мишну с Дополнениями. Я это сделал совершенно гладко. Он спросил меня о встречных вопросах Магарша. Я ответил, он закрыл Гемару, опять ущипнул меня за щеку и сказал:

«Есть уже у меня для тебя красивая невеста».

Я опять покраснел, а они с отцом в другой комнате обговорили все детали, приданое и т.д. Отец послал реб Хацкеля к деду.