Александровское время - 6

В это тяжелое для меня время я каждый вечер садилась на окно подышать мягким и чистым ночным воздухом. Впотьмах доносились до меня шаги гулявших и звуки органа, аккомпанировавшего верному и приятному голосу. Я испытала странное смешение чувств. Сердечное горе так властно, что все, не соприкасающееся с ним, делает его еще более сухим и раздирающим.

Наконец дочь моя была на пути к полному выздоровлению. Радость сменила самую ужасную тоску. Я поехала на чашку чая к баронессе Криднер, жене нашего поверенного в делах, кроткой и прекрасной женщине, выказавшей мне трогательное участие[1]. Во второй раз я встретила у нее гостей: баронессу Лефорт, пожилую даму, любезную и добрую, мать г-жи Серту, камер-фрау принцессы Луизы Радзивилл, графиню де-Неаль с ее старшей дочерью; одна из них состояла при принцессе Фердинанд, другая при принцессе Луизе. Обе они были со много очень предупредительны и спросили позволения навестить меня. Г-жа Круземарк, подруга княгини Барятинской, матери графини Толстой, приехала также и много говорила со мной о семействе моей подруги, о ее истории с мужем и о письме, написанном ей императрицей с приглашением возвратиться в Россию. Она попробовала было заставить меня говорить, стараясь подметить, действительно ли я участвовала в разъединении супругов Толстых, и в полной ли я немилости у императрицы; но я не удовлетворила ее любопытству, долго слушала ее и своим молчаливым вниманием доказала, что не сею своего доверия по всем городам, лежащим мне на пути. Графиня Неаль приехала пригласить меня погулять в Bellevue, на даче, где был замок, в котором жила принцесса Фердинанд с дочерью и двором. Я приняла это предложение и отправилась к ней. Мы прошлись по довольно красивому саду, в котором замечательны были только цветы, взрощенные самой принцессой. Когда я проходила перед замком, то увидела принцессу на ее балконе. Она сошла с него, очень любезно пошла мне на встречу и убедила меня войти к ней. Я познакомилась с принцессой Луизой, прелестной женщиной, светской и умной. Я видела также брата ее, принца Лудвига. Принцесса Фердинанд повела меня в апартаменты своего сына, который сыграл нам на клавесине с необыкновенным талантом. Спустя несколько времени, я простилась с ее светлостью. Не говорю о самом принце Фердинанде, чтобы не сообщать подробностей о его глупых и смешных поступках. Младший сын ее не дурен лицом, но он надут и вульгарен.

На другой день принцесса Луиза сама заехала ко мне осведомиться о здоровье моей дочери и пригласить меня к себе на завтра провести вечер вместе. Я застала ее одну за пяльцами в малом кабинете. Мы вели долгую и очень приятную беседу. Разговор, в основании которого не лежит ни доверие, ни другой какой либо особенный интерес, для того, чтобы быть приятным, должен быть естествен и не лишен некоторой свободы. Принцесса Луиза создана как будто нарочно для таких именно бесед. Существует множество милых пустяков, о которых можно говорить в приятном обществе; это общество, с своей стороны, дает то изящество, то чувство меры, которые сообщают беседе особенную прелесть. Во время моего пребывания там я заметила, что принцессу, невидимому, беспокоил какой-то изредка доходивший до нас шум. Потом я узнала, что мать ее была все настороже: принцесса-мать была очень требовательна и ревновала, когда дочери ее оказывали кому либо особенное внимание. Принцесса Луиза опасалась, как бы она не пришла прервать наш разговор. Дети ее прелестны, в особенности девочка, Луизон, которой впоследствии она лишилась. Выздоровление моей дочери шло медленно.

Мы оставались около двух месяцев в Берлине. Я часто в то время видала принцессу Луизу, а к ее матери пошла только проститься. Я не хотела быть представленной к ее двору, не желая делать парадного туалета и тем затруднять себя.