Павловское время - 24

Император вернулся в конце июня. Императрица и m-lle Нелидова выехали к нему на встречу до Тихвина. Обе они были поражены его переменой относительно их. Их величества вместе вернулись в Павловск, где императрица приготовила празднество по случаю возвращения императора. На этом празднике в первый раз появилась m-me Шевалье, актриса, которая играла впоследствии такую важную роль в Петербурге. В части сада, называемой Сильвией, где несколько аллей сходятся, образуя огороженную площадку, играли различные сцены у входа в каждую аллею. В одной шла сцена из комедии, в другой — из балета, в третьей — из оперы и т. д. Обойдя кругом все аллеи, приходили к последней, к конце которой находилась хижина, вокруг которой вырос Павловск, вследствие этого сохранявшаяся в полной неприкосновенности. При входе в эту последнюю аллею граф Виельгорский, в костюме отшельника, вышел на встречу императору и пригласил его войти в Эрмитаж, предварительно сказав ему несколько приветствий. Императора, последовал за ним. Позади означенного домика он увидал оркестр, аккомпанировавший хор Люсиль: «Где может быть нам лучше, чем у домашнего очага!» Исполнительницами были все великие княгини и княжны. При других условиях это было бы, без сомнения, кстати, но не в данное время, потому что никогда государь не возвращался домой с чувствами, так мало приличествующими отцу семейства. Ужин в садике императрицы, сопровождаемый музыкой, закончил это празднество. Погода была дивная, и праздник должен был казаться прелестным тем, кому это возвращение обещало только счастливые минуты, но тот, ради которого он давался, хотя и присутствовал на нем, но чувствовал крайнюю неловкость, и императрица ожидала неминуемую бурю.

Июнь месяц подходил к концу, и император выказывал сильное нетерпение уехать в Петергоф. Большее или меньшее удовольствие, испытываемое государем от пребывания в Павловске, всегда служило мерилом для придворных, по которому узнавали благосклонность императора к своей августейшей супруге. К несчастью, императрица заболела трехдневной лихорадкой почти в ту минуту, как двор должен был отправиться в Петергоф. Эта помеха очень раздражила императора, и в досаде он подумал, что государыня притворяется больной, желая пойти ему наперекор. Он не потрудился скрыть от нее свое дурное расположение духа, и это послужило для императрицы источником целого ряда неприятностей.

К этому времени приехали в Петербург два принца Виртембергские[1], братья государыни, бывшие в австрийской службе. Австрия, объявив войну Франции, предлагала императрице, через братьев ее, уговорить его величество присоединиться к ней. Императрица, в восторге, что может играть роль, поспешно взялась за дело и расположила в его пользу князя Безбородко, который из вежливости поддерживал ее домогательство, но государь отвечал им, что, прежде чем вмешиваться в дела своих соседей, он желает упрочить счастие своей империи. Этот мудрый ответ не удовлетворил их. Князь Безбородко воспользовался склонностью императора к церемониям и предложил ему сделаться протектором мальтийского ордена, а потом провозгласить себя его гроссмейстером. Император с энтузиазмом принял эту мысль, а это поставило его в необходимость отстаивать интересы Австрии. Последствием этого союза была блестящая кампания следующего года, когда фельдмаршал Суворов завоевал Италию, а также просьба со стороны австрийского двора руки великой княжны Александры для эрц-герцога Иосифа, венгерского палатина.