Павловское время - 11

В вербную субботу, 27 марта, состоялся торжественный въезд императорской четы в Москву. Поезд был громадный, войска тянулись от Петровского до дворца Безбородко. Все гвардейские полки прибыли из Петербурга, согласно обычаю в подобном случае. Император и сыновья его были верхом; императрица, великая княгиня Елисавета и одна из молодых великих княжон — в большой карете, устроенной для помещения всех великих княгинь с императрицей, но за исключением только что названных; остальные были больны[1]. Кортеж остановился в Кремле, где императорская фамилия обошла все соборы и поклонилась мощам. Оттуда кортеж двинулся далее и в 8 часов вечера прибыл к дворцу Безбородко, выбыв из Петровского около полудня. Этот дворец принадлежал князю Безбородко, первому министру, который только что отделал его для себя с необыкновенной роскошью и изяществом; но князь предложил его императору на время коронации, потому что, за исключением кремлевского дворца, другого помещения не было, и даже императрица Екатерина имела пребывание в частных домах в последний раз, когда была в Москве: императорский дворец давно уже сгорел. Вскоре после коронации государь купил дворец Безбородко. Он был построен в конце города и в одном из самых красивых кварталов. При нем находился небольшой сад, отделенный от придворного только прудом, и сад этот служил прекрасным местом для публичного гулянья. Он не был сжат постройками, и из него расстилался довольно обширный вид, почему и пребывание в нем было настолько приятно, насколько в Петровском, наоборот, было неприятно. Великий князь Александр, его супруга и молодые великие княжны жили в нем, но великий князь Константин помещался напротив, в здании, называемом «Старым сенатом». Двор провел только несколько дней в дворце Безбородко, а в среду на Страстной неделе переехал с большой церемонией в Кремль готовиться к коронации. Надо владеть талантом историка, чтобы выразить в кратких словах все благоговение, внушаемое Кремлем, и пером поэта, чтобы воспеть впечатления, навеваемые этим древним и прекрасным местом, этим собором, а также дворцом, готический стиль которого с его террасами, оградами и сводами придает ему нечто фантастическое, и который высотой своего положения господствует над всей Москвой. Так как дворец был недостаточно обширен, чтобы поместить все императорское семейство, великий князь Александр и его супруга поселились в архиерейском доме, а великий князь Константин — в арсенале. Великая княгиня Елисавета сказала мне, что никогда не забудет впечатления, произведенного на нее видом Кремля вечером в день приезда. По выходе своем от императрицы она отправилась к великой княгине Анне и оставила ее только в сумерки. Она была печальна: ее пребывание в Москве не имело до тех пор ничего привлекательного для нее, а неприятного было достаточно. Все окружавшее не только не восхищало ее воображения, но подавляло и щемило ей сердце. Однако, в тот вечер, выходя от своей невестки и садясь в карету, она взглянула на эту древнюю красу Кремля, выделявшуюся еще более при ярком свете луны, восхитительно отражавшейся всеми позолоченными куполами соборов и церквей. Великая княгиня невольно пришла в энтузиазм, и никогда с тех пор воспоминание об этой минуте не изглаживалось из ее памяти.

Два дня спустя была сцена такая же красивая, но еще более внушительная. Император со всей своей свитой присутствовал за вечерней в пятницу на Страстной в древней маленькой дворцовой церкви, построенной на одной из самых возвышенных террас, и следовал за крестным ходом и плащаницей по большой части стен Кремля. Вечер был великолепный и тихий, а солнце клонилось к закату, освещая чудный вид на город; звуки колоколов сливались с печальным, торжественным пением процессии. Все были в восхищении, но подобные впечатления бывают еще более глубоки, когда они гармонируют с настроением души.