Autoren

1427
 

Aufzeichnungen

194062
Registrierung Passwort vergessen?
Memuarist » Members » Sergey_Grigoryants » Родные - 13

Родные - 13

12.05.1944
Киев, Киевская, Украина

А уже приближался год победы, когда жены новых киевских профессоров гордо приходили на концерты в Дом ученых в привезенных мужьями из Германии шелковых ночных рубашках, которые они считали роскошными вечерними платьями.

Еще стоял дом Перевозниковых в Святошино, откуда к Политехническому институту шел трамвай, и, когда Сергей Павлович выходил к линии трамвая, ему не надо было идти к остановке — он поднимал палку и вагоновожатый останавливался и довозил его до института. Знали не только его, но даже нашу собаку Борейку (ожидали, что он будет Бореем, но не дорос). Пес тоже забирался в трамвай под последнюю лавку, доезжал до Политехнического института, выскакивал, находил аудиторию, где в этот день читал Сергей Павлович, открывал дверь и гордо уходил в задний угол. Такое же место в жизни, как имел Борейка в жизни деда, в жизни мамы имел Шарик или Шурочка, спасший ей жизнь, а в моей — французский бульдог Арс. Но до них еще дойдет речь. При этом Сергей Павлович, как мне рассказывали десятки профессоров, до этого бывшие его учениками, готов был подменить любого заболевшего преподавателя, только спрашивал какой он предмет читает и на чем он остановился, после чего продолжал лекцию. Рассказы о деде я слышал с детства, но, когда на первой вступительной лекции, где я в восемнадцать лет был одним из сотни только что принятых в институт мальчишек, а незнакомый мне лектор через тридцать лет после смерти деда на вводной лекции рассказывал какие-то о нем анекдоты, я понял, что и впрямь дед чего-то стоил, а в скучном Киеве больше не о ком было рассказывать. Институтский профессор Холмский (из князей Холмских, что он тщательно скрывал) с видимым наслаждением рассказывал и мне, и всем знакомым о том, как добрейший Сергей Павлович, считавший, что если студент чего-то не знает, то виноват не он, а преподаватель, раз за разом ставил двойку в общем-то очень старательному ученику. В конце концов к деду подошел староста группы и спросил почему он так сердиться на студента, а ведь тот так старается и ему обязательно надо сдать экзамен, иначе он не получит стипендию, а ему жить не на что.

— Как не на что? Пусть не ходит к балеринам.

— Ну, что вы, Сергей Павлович, он же просто подрабатывает в театре осветителем.

И экзамен был, конечно, благополучно сдан.

Я уже забыл половину рассказов киевских профессоров, букинистов и даже филателистов (а у деда, среди прочих коллекций, была гигантская коллекция марок и билет Всероссийского союза филателистов номер один). Но вот один из них — старейшего тогда киевского филателиста Александрова — я помню.

Сергей Павлович приехал в Монако, конечно, пошел в казино и все что было — проиграл. Оставались последние десять франков, с ними он пошел на почту и купил две пятифранковые марки. Тут надо сказать (не для филателистов), что пятифранковая, самая дорогая в первой серии марок Монако, к этому времени стала и одной из самых известных и дорогих марок в Европе. Сейчас она стоит тысяч сто долларов, но и тогда была очень дорога.

Думаю, что весь рассказ этот выдуман, хотя такая марка у деда, действительно, была. Я никогда не слышал, чтобы он до революции или после нее был в Монако, а у бабушки, естественно, всех этих баек не проверял. Но ведь, это рассказывалось в мрачном советском Киеве среди арестов, голода, борьбы с лордом Керзоном и Шахтинскими вредителями. Для сотен окружавших его людей это была весть из какого-то уже неведомого мира, где совсем другие люди, совсем другая жизнь. Казино, Монако… Он жил как человек из свободного мира в далеко несвободной, кровавой стране, что и я инстинктивно попробовал было делать, но у меня это в 1975 году плохо кончилось.

Поскольку я вырос с мамой и бабушкой, то из всех многочисленных родственных семейных связей, отношения сохранялись только с Перевозниковыми. Как я уже писал, в Москве в Измайлово в деревянном двухэтажном бараке жили мои дважды двоюродные бабушка и дед — Константин Константинович Перевозников, который был братом моей бабушки и Ариадна Павловна — сестра моего деда. Поскольку они были мужем и женой получалось, что они для меня родня вдвойне. Константин Константинович сперва был очень талантливым скрипачом, я до сих пор жалею, что тетка после его смерти кому-то подарила его скрипку, узнав, что она не работы Амати. Скрипка была действительно очень маленькой, конца XVII века, в драгоценном мозаичном футляре, но, как сказал Глушков, это была ранняя тирольская, а не итальянская скрипка. Тем не менее, дарить ее в качестве учебного инструмента для какой-то девочки, на мой взгляд, все же не стоило.

В качестве инженера у Константина Константиновича было много изобретений и около десятка патентов, главным из которых было создание турбобура, совершенно необходимого в 1950-е годы инструмента для бурения нефтяных и всяких других скважин. Константин Константинович получил патент, были проведены промышленные испытания, после чего стало ясно, что он бесспорный кандидат на Сталинскую премию. Его начальник тут же предложил ему соавторство, Константин Константинович отказался. Тогда испытания были прекращены, в проект были внесены незначительные изменения, с которыми он и был заново запатентован, чтобы начальник Константина Константиновича получил премию первой степени и массу всяких преимуществ. А Перевозниковы продолжали жить в каморке в деревянном двухэтажном бараке, которыми в 1930-е годы было застроено Измайлово. Им предлагали еще и соседскую комнату, но Ариадна Павловна, уже привыкшая к советской жизни, сказала — зачем нам вторая. Советский демагогический аскетизм для народа (вплоть до нищеты) успешно эксплуатировавший идеалы «Черного передела», был, конечно, внутренне близок всем Перевозниковым.

13.05.2020 в 17:23


Присоединяйтесь к нам в соцсетях
anticopiright
. - , . , . , , .
© 2011-2024, Memuarist.com
Rechtliche Information
Bedingungen für die Verbreitung von Reklame