Дневник смутного времени - 2

                ЧАСТЬ 1

              ВИВАТ, ДЕМОКРАТИЯ!

1 МАЯ 1990 г.

Ну кто бы мог подумать несколько лет тому назад, что я пойду по Советской улице в Первомай с трёхцветным российским флагом и самодельным плакатом: «Здания райкомов КПСС – детям!». Фантастика! Но слишком многое случилось за эти годы.

На митинге у памятника Ивану Сусанину, в предвечерний холод апреля, лидер костромского «Народного фронта» Леонид Юрьевич Орлов объявил, что Фронт пойдёт на демонстрацию отдельной колонной со своими лозунгами и транспарантами. Я тут же решила: иду, и ринулась домой шить трёхцветный флажок из капроновых лент и писать свой давно задуманный лозунг.

Первомайским утром шагала по несолнечной улице к месту сбора демонстрантов и впервые за многие годы не пела про себя бравурный марш «Утро красит нежным светом…». В голове вертелись жутковатые строчки Галича: «Можешь выйти на площадь? Смеешь выйти на площадь в тот назначенный час?».

Я удивилась, как мало стояло народу около универмага «Кострома» в ожидании начала «демократического» шествия. Кажется, человек 30-40, не больше. В основном – мужчины. Зато у них были знамёна! Бело-сине-красные! Нарядные, трепещущие на ветру и заметные издалека. Я подошла к демонстрантам, вклинилась в самую гущу и почувствовала, что оказалась среди своих единомышленников. Ощущался какой-то особый дух товарищества и сплочённости, хотя многие были незнакомы друг с другом. И здесь, среди своих, можно было доставать из мешка флажок из разноцветных лент. Здесь поймут и оценят смелость.

Леонид Орлов тем временем взял мегафон и заговорил. Моментально весь «Народный фронт» сгруппировался вокруг него плотной толпой (а к тому времени нас уже было около сотни или больше). Орлов проинформировал о том, что костромской «Народный фронт» местные чинуши не желают регистрировать и ссылаются при этом на закон аж от 1932 года.

После этого мы быстренько построились в колонну и двинулись к Советской улице. Я во все глаза высматривала наших девчонок, которые обещали меня поддержать, но даже «известного борца» – моей подруги Любы Сычёвой – не видно было в рядах. Именно поэтому я пока не доставала свой плакат: мы должны были нести его вместе.

А транспарантов в нашей толпе колыхалось целое море. Острые, боевые, ничего не боящиеся лозунги, по которым не прошлась рука цензуры. И это было здорово! Много резкого написано было в адрес партократии. Но я запомнила только один плакат: «Аппаратчики, вы рады: вам повысили оклады».

Прежде, чем выйти на Советскую, наша колонна прорепетировала, как мы будем скандировать у трибуны: «Ре-ги-стра-ци-ю! Ре-ги-стра-ци-ю!». Мощный хор получился.

Тут я подумала, что всё-таки моё поколение, в основном, – коллективисты. И это прекрасно, как бы кто ни убеждал меня в обратном. И лидеры «Народного фронта» – братья Орловы – тоже коллективисты. Они мои ровесники. Наше детство проходило под одним солнечным небом хрущёвской «оттепели», у  туристских костров, с песнями под гитару. Именно мои ровесники  встают сейчас в ряды борцов за демократию, потому что мы – «непуганое» поколение: сталинские репрессии не зацепили нас.

Колонна «Народного фронта» вышла на главную улицу. Впереди плыли и колыхались трёхцветные российские знамёна. Шли мы в быстром темпе, энергично. Я помахивала флажком и думала, что перед трибуной всё-таки достану свой плакат. Вдруг меня кто-то тронул за плечо. Это была без вести пропавшая Люба Сычёва – мой бессменный товарищ по митингам и разным политическим похождениям.

- Однако, вы, девушка, опаздываете, – сказала я ей в качестве приветствия.

- Я не виновата, - затараторила Люба, - колонна слишком быстро снялась с места.

- Ладно, - откликнулась я, - давай разворачивать плакат.

Я достала из своей сумки трубочку, раскатала её, и наш плакат призвал большими разноцветными буквами отдать здания райкомов КПСС детям (подразумевалось, что под кружки, секции, детские театры, изостудии и прочее).

- Вот правильно написали, - очень одобрительно сказала нам молодая женщина, держащая за ручку маленькую девочку. И мы с Любой возгордились: простой народ нас понимает!

Но народ говорил и другое:

- Какие-то они все мрачные идут, - сказал парень лет двадцати пяти своему приятелю.

- Наверное, боятся, что их поколотят.

- Ну да… Их же много…

Надо сказать, что мы вовсе не мрачные были, просто вся «крамольная» колонна шла в большом возбуждении -  таком, когда и азарт, и веселье, и чувство опасности будоражит нервы. Здорово вообще-то было! Мне нравились и эти флаги, и этот марш, и горящие глаза, и лица, освещённые первым лучом свободы, ещё робким, но оттого особенно желанным. Мы шли бросить вызов партийным чинам  на трибуне и рассказать языком плаката всё, что мы о них  думаем.

А колонна наша росла. К ней присоединялись люди. Парни из «Народного фронта» махали им, звали в свои ряды. Впереди колонны шёл Леонид Орлов с мегафоном и говорил тем, кто во множестве стоял на тротуарах, что мы – молодая организация «Народный фронт», что мы – за демократию, против тоталитарного режима.

А возгласы из толпы были разные. Кто-то приветствовал нас, а кто-то ругал.

Но вот и Советская площадь. Милиционер косится на нас суровым, неодобрительным взглядом, но молчит: шествие санкционировано. Трибуна приближается. Оттуда несутся приветствия и поздравления «советскому народу», звучит музыка оркестра, - но это пока ещё не нам. Как встретят нас?

И вот наши знамёна вплывают на площадь. Захлёбывается и вдруг  замолкает оркестр. Ни единого слова не слышно с трибуны, и ощущение такое, будто все, стоящие там, находятся в глубоком шоке, потрясении. Тишина. Молчание. И только наши каблуки стучат по асфальту, чётко, ритмично, решительно. Это идут люди, которые больше не хотят склонять голову перед самодовольными чинами на трибунах. И знамёна наши не красные – протест, и лозунги, от руки писанные – протест, и даже наши с Любой  улыбки – это тоже протест (потому что все прочие колонны, как говорят, шли со злыми лицами, с опущенными вниз шарами и цветами, а наши ребята улыбались от ощущения своего единства и смелости: вышли на площадь всё-таки!).

Сколько бы длилась эта пауза – неизвестно, если бы вдруг наш демократический депутат – Васильев – не вздумал помахать нам рукой, поприветствовать «Народный фронт». Это, как будто, явилось сигналом. Грянул оркестр новый марш. И кто-то на трибуне начал звонким первомайским голосом поздравлять с праздником «всех советских людей» и «нашу замечательную молодёжь». В это время Леонид Орлов подал сигнал, и вся колонна дружно начала скандировать: «Ре-ги-стра-ци-ю! Ре-ги-стра-ци-ю!». Звучало отлично! Народ, что стоял поближе к трибуне, обрадовано замахал нам и захлопал. Это было приятно. А ещё нас с Любой в упор фотографировал какой-то корреспондент. Мы не прятались. Не боимся попасть на газетные страницы, уж раз мы в открытую вышли на площадь под бело-сине-красными флагами.

После трибуны напряжение спало, и Народный фронт уже не столь стройными рядами двинулся на свой митинг к  дворцу культуры «Текстильщик».