Письма об Испании - 53

   Здешний коммерческий клуб получает множество газет; тут я видел газеты Америки, Мексики, Бразилии; журнальная комната особенно отличается комфортом, совершенно необыкновенным в испанских нравах, которых доходящая почти до лишений умеренность во всем, что касается до образа жизни, истинно удивительна. Во всей Испании, исключая Кадиса, вы не найдете комнат, оклеенных обоями; мебель в самых порядочных домах простая, крашеная, всегда полинявшая и такой странной уродливой формы, что, конечно, она пережила уже несколько поколений. В Кадисе, по крайней мере в тех домах, где мне случалось быть, заметно сильное влияние общеевропейской уборки комнат и уродливая полинялая мебель не встречается. Но меня особенно удивила образованность жителей Кадиса, их здравые понятия о положении Испании и особенно отсутствие в них исключительной национальности. Минувшая слава и могущество Испании здесь не первое слово, как, например, у кастильца: здравый практический смысл торгового города оставил в покое прошедшее, он устремлен в настоящее и будущее. Кроме того, самый характер жителей Кадиса как-то резко отличается от характера жителей других городов Испании. Может быть, это происходит от особенного положения его: здесь всегда живет множество иностранцев, здесь постоянное сообщение с разными национальностями; может быть, и особенно действует еще и величавый вид океана, со всех сторон облегающего город. Неподвижность в образе жизни и нравственная сидячесть составляют отличительную черту остальной Испании, особенно средней, а в Кадисе съездить в Гавану считается прогулкою, и здесь, кажется, всякой побывал там; отсюда ходит пароход в испанские колонии, наконец, гавань Кадиса служит станциею для пароходов между Англиею, Гибралтаром и Египтом; словом, здесь беспрестанно представляется случай ехать во все части света. Может быть, вследствие всего этого в Кадисе менее национальных элементов, чем в прочих городах Андалузии, или, вернее сказать, в нем менее национальной исключительности и предрассудков, потому что жители Кадиса не раз доказывали, что они дорожат честью и достоинством Испании[1] и что любовь к отечеству состоит не в относительной любви к национальной одежде, старым преданиям и обычаям.[2] На обычаях здесь лежит сильный европейский колорит, и андалузский блестящий костюм -- большая редкость. Этого жаль! национальные особенности одежды, обычаев, словом, жизни, имеют часто такую прелесть, а цивилизация в своем начальном действии пробуждает в обществе так много пустого обезьянства, такую безличность и бесхарактерность и такой прозаический уровень, что сколько раз здесь, смотри на какого-нибудь франта средней руки, карикатурно подражающего парижским модам, и видя возле него андалузца в своем изящном национальном платье, невольно спрашиваешь себя: неужели национальное так противоположно общечеловеческому, что первое стремление цивилизации всегда -- стереть национальную одежду, обычаи, -- словом, то, что больше всего лежит к сердцу народа. Конечно, национальный характер, освободясь от предрассудков исключительности и опираясь на науку и терпимость, поднимается свободнее, могущественнее, чище; но все-таки, смотря на первоначальные действия цивилизации, я не могу удержаться от сожаления, что, истребляя плевелы, она часто вырывает вместе с ними и прекрасные цветы. Только женщины здесь в этом отношении составляют исключение: они сохранили свою грациозную мантилью, не обменяли ее на безобразную шляпку. Во всем остальном жители Кадиса -- истинные андалузцы: они веселы, в высшей степени общительны; кофейные и гулянья здесь всегда полны народу. Даже, я думаю, нигде столько не гуляют, как в Кадисе, особенно женщины, которые, я и забыл вам сказать, слывут самыми грациозными во всей Испании, los cuerpos mas salerosos de Espana. Нигде лучше их не умеют носить мантильи, владеть веером. Утром гуляют здесь за Puerta de tierra, единственные ворота, которыми сообщается город с твердою землею; в половине дня -- под аркадами plaza de San Antonio; no закате солнца и до поздней ночи -- на очаровательной Alameda, на берегу моря. В обществах здесь самая любезная, свободная простота, и иностранец тотчас становится как бы членом семейства. Поговорив немного с хозяйкою, гость, если хочет, может выбрать себе место возле какой-нибудь дамы или девушки, где-нибудь в углу, и просидеть с ней целый вечер: это никому не бросится в глаза.