Я Ленина люблю

     Самолеты авиакомпании Грин Эйр дважды в неделю вылетали из Москвы, чтобы через три часа высадить в Стамбуле галдящую русскоязычную толпу "челноков". Было выбрано оптимальное расписание – вылет по понедельникам с возвращением в четверг позволял провести три полноценных рабочих дня в стамбульских магазинах и на фабриках, ну а тем, кто вылетал по четвергам, доставалось еще и воскресенье. В этот день многие магазины, особенно крупные, не работали, поэтому можно было хорошенько отдохнуть.

     Я предпочитал летать в Стамбул по четвергам. По утрам в пятницу, и это стало уже  традицией, о которой хорошо знали в фирме "Светал", я собирал желающих и водил их по  традиционному маршруту, включающему до полутора десятков хорошо знакомых мне магазинов, где желающие могли найти любые товары себе по душе. Девочки в фирме даже рекомендовали новичкам записываться в мою группу, так что новых лиц у меня всегда хватало. В мои обязанности, разумеется, не входило проведение таких, назовем их, экскурсий, но я считал, что это является одним из наиболее эффективных способов обеспечить безопасность новичков в их первых поездках в Стамбул. За вторую половину пятницы и субботу я успевал  сделать все свои дела, освобождался от пачки зеленоватых денежных знаков, а в воскресенье позволял себе расслабиться, отдыхая, так как хотел и как это мог себе позволить. Я бродил по старому городу, любуясь храмами и дворцами, построенными великими архитекторами далекого прошлого. Я мог часами пропадать на рыбном базаре, наблюдая за все еще шевелящимся многообразием морских глубин. Да и просто посидеть на берегу Мраморного моря, разглядывая многочисленные суда, казалось бы беспорядочно снующие во всех мыслимых направлениях, это тоже было замечательным развлечением. Иногда я даже выбирался покупаться и позагорать на Черное море, или ехал в Термаль, в горячих источниках которого можно было славно погреться в промозглые зимние дни. Для незнающих поясню, что Термаль - это круглогодично действующий курорт, находящийся в паре десятков километров от города Ялова, расположенного прямо напротив Стамбула на другом берегу Мраморного моря, до которого легко добраться на пароходиках, пересекающих море в его самом узком месте.

     Вот и в тот раз, о котором я хочу сейчас рассказать, я прилетел в Стамбул в четверг. В общем, это только так говорится в четверг. На самом деле самолет, как правило, прилетал поздно вечером, времени хватало только добраться до отеля, разместиться там и тут же улечься спать, чтобы отдохнуть от беспокойного, буквально нескончаемого дня прохождения нашей таможни, а потом утомительного ожидания начала посадки в самолет. Сам перелет воспринимался мной началом отдыха, если только в полете какие-нибудь сильно подвыпившие туристы не начинали разборок, и нам, старшим групп, не приходилось вмешаться для предотвращения драк, время от времени  возникающих на борту.   

     В тот раз все шло как обычно, одно лишь доставило сильное беспокойство – сразу же по прибытии в Стамбул, еще в автобусе, представитель принимающей турецкой фирмы предупредил, что в воскресение в Турции будет проводиться перепись населения, поэтому все предприятия, магазины и даже общественный транспорт работать не будут. Туркам было запрещено выходить из дома, а надлежало сидеть и ждать переписчиков, и даже после их посещения продолжать находиться в своих квартирах. Исключение делалось лишь для портье отелей, полицейских, соблюдающих порядок на улицах, да специальных машин такси, доставляющих людей в аэропорт и обратно. Нам сказали, что вместо обычного завтрака нам выдадут с вечера сухие пайки, а уж об обеде и ужине мы должны позаботиться заранее, поскольку ни на какой общепит или продовольственные магазины в этот день мы рассчитывать не сможем.  Конечно, это было неприятно, но изменить ситуацию было не в наших силах, жаль, что в Москве нас об этом не предупредили.

      Ну как бы то ни было, к середине субботнего дня пачка валюты, с которой я прилетел в Стамбул, потихоньку рассосалась и осела в сейфах магазинов или карманах их хозяев, а у меня осталась только одна сто долларовая купюра, которую никто не хотел принимать, какая-то она подозрительная была, а самое главное, никак шуршать не желала. Доллары в Москве приходилось приобретать в различных местах, исходя из двух основных принципов – их наличия и цены. Бывало, объедешь не один десятков обменных пунктов, чтобы найти курс чуть пониже, так там, как правило, денег или совсем не было, или находились совсем крохи, так что набрать требуемую сумму иногда было проблемой. Я редко вывозил более десяти тысяч американских рублей, но практически никогда эта сумма ниже отметки в восемь тысяч не опускалась.

     В субботу вечером я обзвонил всех своих туристов, еще раз предупредив, чтобы они из гостиницы в воскресенье никуда не выходили, да и сам намеривался тоже почитать книжку или посмотреть турецкое телевидение. Однако уже к полудню это ничего неделание меня окончательно добило и я, забрав у знакомого портье паспорта, пригласил жену приятеля, о которой я уже упоминал в рассказе "Такие разные "челноки" бывали" прогуляться по пустому городу. Очень мне захотелось найти одно место на том берегу пролива Золотой рог, где я, как-то проезжая на автобусе, увидел огромные магазины, витрины которых сияли всеми цветами радуги от вывешенных там хрустальных люстр.

      Дело происходило летом, было как обычно в этот период удушающее жарко, мы неторопливо шли, выбирая тенистые стороны улиц, в сторону Университета, чтобы уже там спуститься к берегу залива и перебраться по второму мосту на тот берег. Все было как в фантастическом фильме – совершенно вымерший город, ни людей, ни машин, никого и ничего. Изредка кошки перебегали дорогу, да мелькали вдали полицейские патрули, которые вначале решительно направлялись в нашу сторону, а затем, поняв, что мы иностранцы, продолжали свое неторопливое движение по отведенному им для патрулирования  району города.

     Какая-то нелегкая занесла нас в район то ли крупных банков, то ли еще каких-то хорошо охраняемых объектов, стены и крыши которых были нашпигованы видеокамерами. Было жутковато идти между этими домами и наблюдать, как камеры молча, непрерывно поворачиваются нам вслед и буквально всей кожей ощущать, что их глазницы все время направлены на тебя. Даже когда мы уже удалились от этого места на достаточное расстояние, ощущение, что тебя кто-то рассматривает, как под микроскопом, осталось и возникало желание обернуться, чтобы опять увидеть эти блестящие стеклянные глаза видеокамер.

     Все получилось замечательно. Район с люстровыми магазинами мы нашли, внимательно изучили тот ассортимент, который висел в витринах первого этажа. Содержимое этих магазинов резко отличалось от уже привычного для нас турецкого ширпотреба, который мы с приятелем регулярно привозили в Москву. В этих же магазинах в основном висели люстры итальянского или немецкого производства, приобретение которых, судя по всему, могли позволить себе только состоятельные турки. Я решил обязательно в следующий приезд еще разок наведаться туда и хорошенько ознакомиться с ассортиментом и  самое главное понять, сколько же эта красота стоит, и можно ли ее предложить нашему стремительно нарождающемуся классу богатых людей.

     На обратном пути, когда мы, еле передвигая ноги от усталости, жары, жажды и даже не знаю чего еще, все навалилось как-то сразу, плелись через показавшийся нам неимоверно длинным в тот момент мост, соединяющий берега неширокого, но судоходного пролива, я заметил, на противоположном берегу какого-то человека, явно не полицейского, поскольку те ходили неизменными парами.

     По мере того как мост под нашими ногами подходил к концу, человек все приближался и приближался. Стали видны его черные усы, что как-то сначала даже насторожило, ведь турок просто так не мог появиться на улице. Затем по одежде стало ясно, что это мусорщик, но вопрос: почему он свободно идет по улице, остался. Турок остановился, явно поджидая нас. Делать нечего, пришлось нам, все также неспеша, тоже приблизиться к нему почти вплотную.

     - Рус, – услышали мы гортанный голос, сказанное прозвучало совсем не как вопрос, а скорее как безоговорочное утверждение.

     Явно, курд, решил я, пока обдумывал линию своего дальнейшего поведения.

      - Да, мы из России, - в конце концов, нехотя, пришлось с ним согласиться.

      - Я очень люблю Ленина, - прозвучала совсем уж неожиданная фраза. Конечно, она была произнесена совсем не так, как я это изобразил. Незнакомец говорил на очень ломаном языке, но понять его все же можно было.

      Далее последовало совсем уж неожиданное: мужчина пошарил по своим карманам и достал блестящую монету, в одну турецкую лиру. Протягивая мне монету и показывая на портрет Мустафы Кемаля Ататюрка, отчеканенный на аверсе монеты, турок четко произнес:

     - Это тебе. Сувенир. Ататюрк – турецкий Ленин. Я люблю Ленина. А у тебя Ленин есть? Дай мне.

     В моих карманах было пусто. Конечно, в гостинице в сумке лежало несколько десятков рублей, на всякий пожарный, как говорится, но зачем их по Стамбулу-то таскать, а вот у Насти в сумочке нашлось несколько купюр. Она, сдуру наверное, хотела дать турку полусотенную бумажку, но я весьма вовремя заметив это, со словами:

     - Ты что делаешь-то? – с улыбкой протянул нашему визави червонец, указывая на портрет Ленина на правой стороне банкноты.

     Турок схватил десятку и начал как сумасшедший ее целовать, бормоча непрерывно:

     - ;ok te;ekk;r ederim, ;ok te;ekk;r ederim, - внезапно набросился на меня с такими же неистовыми объятьями. Я чувствовал, как его руки буквально шарили по всему моему телу, я начал задыхаться и уже хотел в довольно таки грубой форме оттолкнуть его, как неожиданно он сам отскочил от меня, поклонился и быстро пошел в сторону.

     - Насть, что это такое было? – спросил я, тяжело дыша, но Анастасия стояла, молча, лишь глаза ее провожали турка.

     - Проверь, в карманах-то все нормально? – вдруг спросила она, как бы очнувшись от какого-то наваждения.

     - Да пусто там у меня, привычка такая появилась, ничего в карманах в этом городе не таскать, - ответил я, тоже машинально наблюдая, как турок почти бегом скрывался за легким поворотом улицы, и при этом обследуя, на всякий случай карманы моих джинсов.

    - Пусто, - еще раз подтвердил я, и тут же хлопнул себя по лбу, - О, черт, сотня-то, та самая, которую я никому всучить не смог, в кармане тенниски лежала, а теперь ее нет. Ну, артист, ловок, как он нас купил! Вот это обмен, за одну лиру получить советский червонец, а это считай больше американской десятки, да еще стольник, пусть он и подозрительный, да даже фальшивый, он-то его пристроит, это уж как пить дать. Действительно ловок, как он его вытащил, я ведь ничего понять не успел, и как он понял, что это деньги, ведь привычного ощущения-то нет? Ну, молодец, - я никак не мог успокоиться, осознание того, что тебя кинули как ребенка - и злило, и восхищало одновременно.

      Потом я рассмеялся с таким облегчением, что Анастасия посмотрела на меня с каким-то то ли подозрением, то ли сожалением:

      - Да, не сошел я с ума, успокойся, просто обрадовался, что избавил он меня от мучений, куда пристроить ту самую подозрительную купюру.