Всероссийское театральное общество - 8

  К сожалению, других подтверждений былого расцвета театра в Средней Азии сегодня не осталось. Трагически погиб в 2007 году Марк Вайль, который почти 30 лет (с 1976 года) держал в Ташкенте первый в СССР негосударственный театр "Ильхом". Создание его было просто чудом - в подвале Дома молодежи, оборудованном собственными силами, в крохотном зале, всегда забитом до предела. Как всегда, первый успех сделали театру люди приезжие. Например, участники постоянного кинофестиваля стран Азии и Африки в Ташкенте. И я тоже впервые попала туда во время этого фестиваля: работала тогда в Институте киноискусства у Юры Ханютина, в отделе соцстран и занималась кинематографом Румынии и Вьетнама. Насмотревшись за день не очень хорошего кино, фестивальщики оказывались в живом, полноценном, профессиональном театре. Играли тогда поздно вечером, после окончания спектаклей в других ташкентских театрах, потому что труппы своей в Ильхоме не было, и актеры приглашались из имевшихся в городе в наличии - и русские, и узбеки. И, как в Театре на Таганке, здесь имелась белая стена, на которой гости оставляли свои комментарии, чрезвычайно лестные. Позднее и критики стали приезжать специально. Я тоже. Театровед по первому образованию, Вайль строил репертуар, умело используя разноязычие своих актеров, смесь культур, и всегда удовлетворяя голод на правду, с одной стороны, и неутолимую зрительскую жажду зрелищ, с другой. У него, как и по всей Средней Азии, тоже шла "Железная женщина", он ставил и "Дорогую Елену Сергеевну" в период гонений на эту пьесу, и, первым и единственным, замечательную пьесу Анатолия Кима "Прошло двести лет" (один из самых любимых моих спектаклей). Ему, как мало кому, удавался Брехт ("Мещанская свадьба"). Но особенно точным репертуарным попаданием были для меня "Счастливые нищие" Гоцци. Там ведь действует хан Узбек, прародитель всех узбеков, и было вполне естественно перенести действие на узбекскую землю, как перенес действие в реальную, а не в условную Грузию Стуруа в "Кавказском меловом круге". Или еще есть замечательный пример возвращения-присвоения текста у Андрея Борисова. В 1987 году он поставил с замечательным своим художником Геннадием Сотниковым "Доброго человека из Сезуана". Ленинградец Сотников рассказывал, что в детстве слова известной советской песни "Любимый город в синей дымке тает" ему слышались, как "Любимый город - синий дым Китая", и вот этот самый "синий дым Китая" он решил воспроизвести в спектакле. Узкоглазые якуты, конечно, больше походили на реальных китайцев, чем актеры легендарного спектакля Таганки, но вместе с тем они оставались якутами, потому что, в качестве зонгов звучало якутское горловое пение.

  У Марка Вайля в Ильхоме, этом оазисе высокого космополитизма и неучастия в национальных культурно-политических играх, реальная узбекская жизнь с вокзалом как центром действия (где же еще преклонить голову нищим?!) соединялась с фантастическим, волшебным миром Карнавала, высмеивающим и преодолевающим несовершенство реальной жизни. С традиционными масками комедиа дель арте. Особая роль в стихии игры отводилась игре языковой. Она шла на четырех языках - русском, узбекском, еврейском и итальянском. Итальянский был языком памяти о покинутой героями Венеции и о Гоцци, по-еврейски говорил ремесленник из Бергамо Бригелла и его дочь, узбекский был языком дворцовой интриги, а на русском объяснялись в жанровых сценках на улицах, дворах и на базаре. Пафос языковой игры состоял в полном взаимопонимании всех со всеми, независимо от языка - подтверждение единства мира. Актеры не только легко переходили с языка на язык, но замечательно общались, говоря на разных языках или даже ничего не говоря. И в послевкусии от спектакля оставалась вера в спасительную любовь и в спасительную игру, хотя герои как были нищими, так и остались, а счастья им никто и впредь не обещал.

  Марка Вайля убили у него дома в подъезде. Говорят, что исламисты, которым не понравился его спектакль "Подражание Корану". В осиротевший театр время от времени приходит на помощь Овлиякули, но легенда Ильхома вряд ли возродится.

  Все тот же Овлиякули пытается, если не спасти, то хотя бы удержать на плаву еще одну узбекскую театральную легенду - частные студии Мулокот и Эски Масжит в городе Карши на самом юге Узбекистана. Создатель Мулокота (это было в конце 80-х годов) Абдурахмон Абдуназаров рискнул поставить запрещенные (потому что написаны были до вступления писателя в компартию, с позиций революционно-демократического просветительства) пьесы Хамзы и сделал это исключительно стильно. Спектакль "Неизвестный театр Хамзы" был показан в 1990 году на Наврузе в Душанбе и имел очень большой успех. Оказавшийся по какому-то случаю в Узбекистане Питер Брук увидел спектакль и благословил молодого режиссера. Возможно, что это уберегло Мулокот от санкций. Кроме того, не без моего участия театр этот попал на фестиваль в Авиньоне. Им заинтересовался Роберто Чулли, который придумал проект "Шелковый путь", и ездил в Карши со своими актерами. Режиссер пытался возродить также находящийся в Узбекистане под негласным запретом традиционный площадной театр маскарабозов... Но сегодня следы Абдуназарова где-то затерялись. А театр в Карши сник.

  На том же Наврузе в Душанбе в 1990 году гран-при в нелегком конкурсе получил потрясающий спектакль театра-студии Ахорун под руководством Фарруха Касымова "Иосиф потерянный вновь вернется в Ханаан". То была авторская композиция по произведениям классической персидской поэзии на библейские и коранические сюжеты. Прежде всего, поэзии Джалаледдина Руми. А, поскольку Руми был суфием и вдохновителем ордена вращающихся дервишей, в спектакле воспроизводились суфийские обряды. Лично на меня больше всего воздействовал язык, его завораживающая музыка, его дремотные носовые звуки, его волшебная ритмика, прекрасные низкие голоса актеров, их самоотверженное служение Красоте и Поэзии. И после спектакля, и во время заключительного торжества я все время просила, чтобы повторили отдельные куски текста. И актеры, ликующие победители, с видимым удовольствием повторяли еще и еще, многоголосым хором. С тех пор я всегда прислушиваюсь, когда говорят таджики, но этот гипнотический эффект никогда больше не повторился. Никогда больше не повторился и успех "Иосифа", хотя Касымов сделал еще несколько хороших спектаклей.