Всероссийское театральное общество - 1

  Стажировка во Франции имела для меня огромное значение не только в плане счастливого познания мира и не только как предпосылка к успешной защите диссертации. Она способствовала повышению самооценки. Правда, я столкнулась тогда впервые с неожиданным для меня явлением: отнюдь не все окружающие радовались вместе со мной моей удаче. Но еще обиднее было другое. У некоторых хороших людей возникло страшное подозрение, что я продалась КГБ. Они рассуждали логично: с чего бы меня вдруг послали во Францию?! К сожалению, среди последних оказалась любимая и почитаемая мною Елена Михайловна Ходунова из Кабинета драматических театров ВТО. Но прежде следует рассказать об этой замечательной организации, судьбоносной для очень многих людей Театра.

  Наследуя Обществу для пособия нуждающимся сценическим деятелям (1883), преобразованному в Русское театральное общество (1894) и основанному передовыми актерами России, ВТО, как оно стало называться с 1932 года, несколько изменило прежние функции- борьбы за права актера и стало заниматься, прежде всего, оказанием творческой помощи профессиональным и самодеятельным театрам. Посылало новые отечественные и зарубежные пьесы, иконографические материалы, издавало книги, устраивало, конференции, семинары, выставки, поездки за рубеж и много чего еще. Это ВТО обязаны мы возникновением нигде в мире более не существующему жанру - устной театральной критике, потому что во все конца театрального пространства России рассылались театральные критики, чтобы на месте перед труппой сделать профессиональный анализ просмотренных спектаклей. Это было тем более важно, что на местах о театре писали в основном журналисты, а профессиональных критиков не было. К началу 70-х годов ВТО - огромная (около 30000 членов) и весьма разветвленная (более 70 отделений) организация, владеющая немалым имуществом: фабриками, библиотеками, домами творчества и санаториями, домами актера, ресторанами, студиями звукозаписи, домами ветеранов сцены...

Дух вспомоществования и просветительства царил в каждом звене этой организации - родного дома для театрального народа. Сюда приходили не только за информацией и по делу, а просто поболтать, узнать новости. Тут поили чаем, приезжих вели обедать в ресторан внизу или пить кофе в буфет на втором этаже, что в условиях тотального дефицита общепита в стране было необычайно важно. Тут можно было и деньги заработать, поскольку поездок по стране было много, а за каждый обсужденный спектакль платили 15 рублей, а кандидатам наук аж по 20. Совсем не маленькие деньги. А на периферии кто восполнял собственным домом и заботами отсутствие все того же общепита и унылый неуют гостиниц? Конечно же, ответственные секретари местных отделений ВТО. Поили, кормили, согревали, устраивали культурную программу. Никогда не забуду, как в первый мой приезд в Екатеринбург (тогда Свердловск) в начале 60-х мы с коллегами после лютого мороза на улице, после напрасных голодных поисков обеда в городе оказались в гостеприимном доме у Янины Ивановны Кадочниковой, ответственного секретаря ВТО, и ту дымящуюся вареную картошку, и селедку под водочку...И, главное, радость встречи - искреннюю, обоюдную. И сколько потом было этих героических, преданных театру, супер-профессиональных, любящих людей женщин, с которыми сроднился на всю жизнь - Софья Ляпустина в Перми, Раиса Борисова в Улан-Удэ, Нина Пектеева в Йошкар-Оле, Светлана Жартун в Иркутске, Ирина Горожанова в Вологде, Вера Ситникова в Красноярске, Людмила Васильева в Хабаровске, Татьяна Дмитриева в Якутске...Конечно, это не все, да и у каждого найдутся свои дополнения в этот перечень...Но в города с родными секретарями ехали не только за спектаклями и заработками, но и с ними повидаться.

  Такие же близкие, почти родственные отношения складывались и с работниками ВТО в Москве. С Елены Михайловны Ходуновой из Кабинета драматических театров я начала потому, что она была домовым чудесного дома на углу Тверской улицы и Пушкинской площади, позже сгоревшего. Поста большого не занимала, человеком была добрым, бескорыстным, преданным любимому делу и любимым людям, но со странностями и причудами. Настоящий сталкер в мире запретных тайн, она обладала невероятной интуиций и страдала от многих фобий. В частности, от мании преследования: как многим представителям ее поколения (она родилась в 1921 году), ей казалось, что за ней следят, что кругом - доносчики и стукачи, и что без участия КГБ ничто не обходится. При этом она постоянно пренебрегала идеологической опасностью и выбирала себе в кумиры, которым была верна до фанатизма, как правило, опальных и потому опасных персонажей. Таких, как Алперс, например, многими своими учениками преданный. А в период моего с ней знакомства она поклонялась Ежи Гротовскому, таинственному польскому реформатору сцены, слухи о котором с трудом просачивались к нам из-за железного занавеса. Самостоятельно выучила польский язык, начала переводить его тексты и ездить на его спектакли и занятия. А дома у нее был организован целый музей Гротовского, куда она приглашала посвященных. Она так истово и в течение многих лет пропагандировала польский театр и польскую культуру в целом, что поляки совершенно справедливо наградили ее орденом и дали звание заслуженного работника польской культуры. А она радовалась этому званию, прежде всего, потому, что оно давало право бесплатного проезда в польском общественном транспорте: как и все мы, Ляля, как ее называли близкие окружающие, была нищая и еле сводила концы с концами.

  Говорила она как бы пунктиром, большую часть фразы доверяя внутреннему голосу и выпуская на поверхность некий символ смысла, расшифровать который было не каждому дано. Зато понятливых поощряла. Если вернуться к упомянутой выше книге Мишеля Фуко по истории безумия, то ее безумие было сродни средневековому, так как она была истинной защитницей правды и справедливости, но по части познания непознаваемого при помощи невероятной своей интуиции она и к Ренессансу имела прямое отношение. Вера в непознаваемое, кстати, спасла ее в тяжкий час гибели единственного сына в автомобильной катастрофе: она была абсолютно уверена в скорой встрече с ним в мире ином.

  Теперь понятно, почему необоснованные ее подозрения в участии КГБ в моей судьбе так меня огорчили. Впрочем, она скоро переменила свое мнение, и я получила полную амнистию...

  Вместе с ней в Кабинете драматических театров работала еще одна замечательная женщина Элеонора Матвеевна Красновская, подтянутая, в всегда элегантная, стройная дама, носительница трезвого разума, здравых суждений и глубоких знаний в области искусств. Умная и легкая в общении, она была дружна со многими выдающимися режиссерами и актерами. Особенно близко - с Товстоноговым и Лебедевым. Дружна на равных, помогая, чем возможно, но не поклоняясь и не придыхая. Нередко используя эту дружбу для помощи другим людям. Ее сын был талантливым ученым, который в поисках лучшей доли эмигрировал с семьей в США, когда это стало возможным. Выйдя на пенсию, Красновская отправилась за ним - помогать с детьми. Удивительный факт: сын в Америке развелся с женой, и Нора осталась жить не с ним, а с невесткой. Еще один удивительный факт: невестка эта, филолог по образованию, потрясающе преуспела в бизнесе, открыв контору по усыновлению американцами русских сирот. Она и сама двоих удочерила, и Нора много лет растила этих двух девочек. Не пропуская при этом ни одной художественной выставки, нового фильма, литературной новинки и разъезжая по миру с легкостью профессионального путешественника. Сегодня в свои 93 года она всегда ровна, приветлива, иронична, сохраняет ясный ум, много читает, бегает по музеям и галереям и летает по разным странам.

  Был в Кабинете драмтеатров и третий человек, помоложе - тоже Нора, по фамилии Макарова, и тоже заметный персонаж. Собственно, с нее и началось мое знакомство с ВТО - через общую приятельницу Иру Баскину, о которой позднее. Красивая, жгучая, с ярко накрашенными губами, заводная, смешливая, всегда настроенная на новое любовное приключение, в котором ее всегда больше интересовал процесс, чем результат, общительная, обожающая застолье и умеющая его сотворить, она собирала вокруг себя уйму людей и могла организовать всё, что угодно. Особенно ей удавались собственные дни рождения - самый любимый праздник. Должно быть, от мамы, известной питерской артистки Оперетты, досталось ей сексапильность, которая, в силу особенностей воспитания нашего поколения, вовсе не отождествлялась с сексуальностью и скрывала всякого рода комплексы. Мужчины охотно на ней женились, и она была прекрасной хозяйкой в доме, но все ее браки по разным причинам распались. Невероятная жизнеспособность помогла ей перенести как эти, так и многие другие жизненные перипетии. Правда, к старости она погрубела, ожесточилась, но время от времени в ней пробуждалась прежняя Нора и пафос помощи другим людям, столь характерный в былые времена и для нее лично, и для ВТО в целом.