Вне школы - 4

  ...Огромным событием во время гастролей Ансамбля было получение денег: первые иностранные деньги в руках, на которые реально и законно можно купить то, чего у нас ни за какие деньги не купишь. Правда, у меня с собой были тайно провезенные десять долларов, подарок (чтобы не сказать - чаевые) алжирца, с которым я работала на Форуме в Баку. Алжирец (политический деятель высокого ранга) приехал с женой, вполне эмансипированной арабской красавицей, и маленькой дочкой лет четырех. Хорошенькую кудрявую девочку звали Хауля, и у нее был аттракцион, которому ее обучили взрослые: она произносила антиамериканский монолог по-арабски и по-французски, потрясая маленькими кулачками, и поэтому постоянно оказывалась в центре внимания Форума. Мне же приходилось обслуживать и самого Деятеля, и семью. Поэтому, видимо, жена от его имени и сунула мне эти десять долларов, которые в Москве я, разумеется, потратить никак не могла. Во Францию, свернув в микроскопический комочек, я, трясясь от страха, провезла банкноту в лифчике в лучших традициях контрабанды, даже и не ведая, что во Франции доллары не ходят. Но их никак нельзя было обнаружить без удобного случая. Так что, до получения франков все внезапные нужды, как детские, так и взрослые, удовлетворялись исключительно через двух сопровождавших нашу группу от французской стороны молодых людей. Симпатичные и энергичные, они отлично говорили по-русски и назвались студентами одного из парижских университетов. Они-то и водили нас в Лувр, в квартиру Ленина, на кладбище Пер-Лашез, а также в общественные туалеты. Без них невозможно было ни попить, ни купить конфетку или мороженое. И вот теперь - возможность самостоятельных трат.

   Сразу же появились слухи о том, что через посольских взрослых поведут в какое-то заведение - покупать по оптовым ценам синтетические шубы и шерстяные кофты. Я поехала вместе со всеми, но не приобрела ни блестящую "под норку" с золотыми пуговицами, ни шерстяную "двойку" - жакет и кофточку с короткими рукавами. Хотя шубы у меня не было никакой, да и шерстяной кофточки тоже. Словно предчувствовала грядущую встречу с Прекрасным. Она произошла в роскошном бутике на Больших бульварах, куда я заглянула из любопытства, имея полчаса свободного времени. Там продавали изделия из кожи, то есть по тем временам - предметы роскоши и высокой моды. Часть из них - по сниженным ценам. Эта часть висела в углу на длинной деревянной палке - штук десять замшевых сарафанов, коротких, расклешенных, очень просто скроенных, но с потрясающей застежкой впереди: золоченые краники расстегивали сарафан, находясь в положении горизонтальном, и застегивали - в положении вертикальном. Они и составляли главный предмет дизайна. Но и сама идея сарафана, или длинного жилета, если угодно, была в новинку. Все сарафаны были цвета морской волны. Кроме одного - цвета желтой натуральной замши. Он оказался моего размера. Вся процедура покупки заняла у меня минут десять, и еще остались деньги на подарки маме и мужу. А потом очень кстати Рене подарила мне белую водолазку - тоже новомодная одежда того времени. Так что, на несколько лет вперед я оказалась одетой "на выход" и считала, что эксклюзивно. Однако довольно скоро гордыня моя была наказана. В своем наряде я приехала на семинар творческой молодежи, которые ежегодно со второй половины шестидесятых годов устраивал Московский горком комсомола, собирая вместе молодежь творческих профессий - для взаимного общения и для ненавязчивого направления ее устремлений по возможности в нужное русло. Там проходили выставки, концерты, показывались запретные зарубежные фильмы. И однажды в зале опаздывавшая к началу концерта Лариса Голубкина влетела, привлекая всеобщее внимание, и села на свободное место рядом со мной. Мы взглянули друг на друга: она была в замшевом сарафане цвета морской волны, а я - в желтом. Бежать было некуда: больше свободных мест не было.

   Приключения, связанные с французскими покупками и подарками, начались, надо сказать, уже во Франции. Однажды возник удобный стратегический момент: меня прикомандировали к Докторше, и мы вдвоем оказались в городе. Зашли, по ее просьбе, в обувной магазин, и там я увидела только входившие тогда в моду пластиковые сапоги - как раз в цвет замшевому сарафану. Я спросила у продавщицы, хватит ли десяти долларов, чтобы за них заплатить. Она ответила утвердительно, но сказала, что деньги надо поменять. Я стала умолять ее взять доллары: не было времени куда-то идти, да и не могла я ничего менять при Докторше. Думаю, что продавщица все поняла, увидев мою банкноту, сложенную в сто раз, и услышав, что мы говорим с Докторшей по-русски. Операция состоялась. Докторша тоже купила пару обуви. Мы вышли с коробками из магазина. И вдруг Докторша спрашивает: "А что это вы продавщице говорили доляр, доляр?" Я кое-как выкрутилась, но испугалась. Далее события с вещами развивались достаточно драматически. Все покупки, а также подарки Рене для меня и для нашей общей коллеги в Москве я сложила в отдельную сумку, так как они не поместились в чемодан. А сумку поставила в кладовку в нашем загородном замке, где благополучно ее и забыла. Вспомнила только в Москве, когда не обнаружила в чемодане купленных и подаренных вещей. Ужаснее всего было то, что эта потеря касалась не только меня, но и Коллеги, да и Рене, конечно. К счастью, мы с сопровождавшими юношами обменялись адресами. Я стала писать на указанный адрес Университета и довольно быстро получила ответ, что в Университете такие не числятся. Тогда я вспомнила, что у нашего кагебешника тоже была некая легенда относительно места его работы, и мне стало совсем грустно. Однако месяца через три мне позвонили и сказали, что мои вещи в Москве: один из молодых людей их привез, будучи по своим делам в Москве. Но я даже не смогла лично его поблагодарить, их передали мне третьи лица.