Бани из дров
Пока древесина лежит в лесу, она особо никого не интересует. Да и вывезенная в цех не очень то нужна. А вот распиленная, да в строительной сезон!
Второе поднимание с колен было не в самую лучшую пору. Вокруг всё окончательно разваливалось, хотя масштаб происходящего в деревне был виден не особо. Только значительно позднее, работая в районной администрации экологом, благодаря активности районного главы, любившего проводить совещания по выходным в разных уголках нашего района, объехав многие угасшие, но совсем ещё недавно процветавшие совхозы и колхозы, увиделась полная картина происходящего в описываемые времена.
В то время, как мы по крохам собирали и настраивали своё производство, без кредитов и капитальных вложений, тут превращали в утиль сотни и тысячи единиц техники. Нами восстановленный цех явно в ту пору резал глаза на фоне происходившего тогда же разрушения ферм, мастерских, ангаров, выстроенных на кредитные, бюджетные деньги, дававшихся даром и часто уходивших дуром.
Нам полагаться было не на кого, делали всё сами. Кустарщина, по определению, всегда проигрышнее фабричного, научно-технически просчитанного. Но других вариантов у нас тогда не было. Как любой кустарь, на чём останавливался глаз, то и приспосабливали, какие идеи приходили в голову, увиденные где-то кем-то, или вновь придуманные, те и воплощали.
На территории цеха долгое время лежало около четырёхсот кубометров раскряжёванной на метровки осины. Баланс перестали отгружать, а сырьё для него осталось. В хлыстах местная осина кривая и закрученная, а раскряжёванная на метровки почти вся становится ровная. Жалко было то, что не затронуто гнилью, отдавать на дрова, хотелось найти этому применение. В былые времена в этой местности драли щепу, так же разрезая на короткие заготовки. В наше время щепа уже была никому не нужна, этот рынок сбыта с появлением в свободной продаже шифера был совершенно утерян.
Хорошие метровые заготовки средних диаметров выходили не только из осины, но и из липы, вырубаемой при рубках ухода в дубовых делянках. В целом, при промежуточных рубках ухода таких заготовок можно было получить большую массу. Решили часть их употребить для изготовления простейших хозяйственных построек и бань.
Почитал доступные справочники для домашнего строительства, покумекал с получающимися от раскряжёвки диаметрами. Принял решение взять за основу толщину двенадцать сантиметров, длину девяносто сантиметров. При общепринятой везде толщине бруса в пятнадцать сантиметров у нас резко уменьшался процент выхода заготовок из того, что шло с лесосек. А длину выдержать ровно метр было нереально. И второе соображение, которое меня к этой длине склонило, это ширина двери. В своей «маленькой летней кухне» я заложил основной дверной проём шириной один метр, что оказалось чересчур. При вселении подогнали машину к самому крыльцу и, стоя в проёме двери вдвоём, лицом друг к другу, принимали вещи и перекладывали их внутрь помещения практически не мешая друг другу. По этим двум соображениям и остановился на девяностосантиметровой длине короткой заготовки.
Для изготовления угловых столбов и нижней и верхних обвязок оставалось напилить брус толщиной двенадцать сантиметров. Промежуточные стойки решили изготавливать, нашивая рейки на обрезную доску. Сырья для этого уже требовалось немного, набрать можно было без проблем. Берёзу из расчёта исключили. Она подходит только для устройства обрешётки крыш, да и, как оказалось, для устройства пола в свинарниках. Свиньи пол из свежей берёзы «не поднимают», запах, говорят, не нравится. Дуб тоже не включали, дорого, даже с кольцевой гнилью. В последнем случае он ещё по этим гнилым кольцам рассыпается.
Идея делать каркас и закладывать простенки короткими брёвнами не нова. Например, в Ясной поляне хозпостройки сделаны подобным образом. Но то работа плотницкая, под черту, умения надобны, тонкости знать, сырьё подбирать. Срубили мы по-первости баньку, с Серёжей Чувашом и Юрой, работавшим тогда помощником лесничего, все рубили сруб впервые, приобрели такой опыт. Хорошо, что Юрий до этого плотно пообщался с настоящими местными плотниками, вспоминал и пересказывал то, что запомнил. Брёвна нужно класть «горбом» к верху, ещё куча маленьких и больших хитростей. Массово этим не займёшься.
Унификация заготовок дала возможность делать всё отдельно, а потом изготовить обвязки по размерам заказчика и собрать сруб из готовых деталей. Сами детали делали на самодельных станках, превращая круглые брёвнышки в квадратные брусочки, зарезая шипы на концах заготовок.
К этому времени главным в цехе, рамщиком и бригадиром, был Юра- молдаванин, брат Фёдора. Сам Фёдор, собравший большую бригаду, с которой восстановил здание цеха, не увидев больших денег, однажды задурил.
- Платите мне одному два миллиона, тогда буду работать! - выставил он ультиматум.
Я тогда предложил решить всё это с его ребятами, в присутствии которых объяснил, что всего месячный фонд зарплаты на распиловке составляет четыре миллиона, из которых два требует себе их бригадир. После этого и ушёл так бурно во всё ввязывающийся Федя.
После Фёдора я пробовал ещё одного рамщика, Ваню Парамона. Имя реальное, а фамилия у него оказалась другая, а Парамон, это прозвище. Выяснил это, однажды составляя на него наряд и вписав то, что было на слуху в качестве фамилии. Прямо беда с деревенскими прозвищами! Знаешь вроде уже всех, а фамилию спросят, где, дескать Хрыкин живёт? И стоишь возле дома соседа, не зная, что ответить. «А, Урядник? Так вот, тут!»
Когда Парамон попросился ко мне на работу, решил его отправить сразу на курсы пилорамщиков. Только как-то не учёл, что такие механизмы ещё и «светлой головы» требуют. Посылать, правда, больше было некого, рамщик требовался с документами, а Парамон согласился.
То, что выходило после распиловки из пилорамы после её настройки Ваней, назвать пиломатериалом язык не поворачивался. Вертолётные пропеллеры ровнее будут! Трёхметровая доска перекручивалась на девяносто градусов, а концы загибались так, что отрезанный последний метр на ровной поверхности поднимался над ней на двадцать сантиметров. Даже когда Парамон сильно старался, ставил свеже заточенные пилы, насиловал пилораму, запуская распиловку по диагонали, удерживая бревно зажатым в тележках до последнего, и то доски ровными не получались.
Когда взялся пилить Юра, пиломатериал стал получаться сносным.
Не так уж и много сделали построек, но были и обычные баньки, размером три на четыре, четыре на четыре. Не метров, конечно, но почти, по количеству закладываемых простенков. Одному собрали пристройку к даче в форме сапога, другому изготовили пристройку к дому из трёх стенок девять на три.
Главное преимущество состояло в том, что никакой разметки не требовалось. Только на месте изредка небольшая подгонка, да конопатка пообильнее. А после обшивки изнутри и снаружи толщина стенок уже давала возможность использовать постройку под жилой дом. Изготовили такую постройку, кажется, шесть на восемь, одному погорельцу.
Стоили наборы для построек у нас копейки, раза в три-пять дешевле срубов из брёвен, требующие для установки специалистов. Наши «срубы» легко мог собрать сам заказчик, начитавшись к тому времени массово выпускающихся книг.
Копеечную стоимость заложил в цену тоже ваш покорный слуга. Первые комплекты делали стихийно, пробуя и разрабатывая технологию. За древесину деньги в кассу, за работу деньги ребятам. Когда нам разрешили «субсчёт», предложил лесхозу и это изделие включить в реализацию. Узаконить, так сказать.
Экономист запросила цифры. Составила по ним смету и получилась цена аж двадцать пять тысяч для сруба три на четыре! А клиенты готовы были брать не дороже десяти тысяч за комплект. Учитывая наше качество и сырьё, из которого всё изготавливалось.
Взял разработанные экономистом сметы, посидел вечер над ними. Обнаружил, что накрутки НДС заложены в двух местах, ещё разные налоговые удорожания в разы увеличили сумму. Да и прибыль, на которую все эти налоги накручивались, была заложена сорокапроцентная! Отделил отдельно древесину, отдельно распиловку, отдельно услуги по обработке заготовок, прибыль уменьшил до двадцати процентов. И вышел на нужную цифру.
Экономист свозила сметы в область, там их одобрили с одним замечанием:
- Что же это прибыль то такую маленькую заложили!
Конечная цена изделия разнилась в разы при абсолютно одинаковых исходных цифрах затрат на сырьё, материалы и зарплату, всё остальное составили накрученные на них налоги. Вот в чём видна наглядно роль экономиста!
И ещё одно преимущество имели эти изделия. Один комплект для изготовления бани три на четыре занимал в кузове нашего ЗИЛа одну треть его объёма. Со временем я прикидывал, что можно было делать составными те элементы, которые длиннее трёх метров. Тогда можно было бы на одной Газели, очень в то время распространившегося грузовичка, вполне перевозить два таких комплекта. Или один комплект, дополненный пиломатериалом для всего остального.
Экономически раскручивание производства обработки древесины рисовалось как сбыт в соседствующие с нами безлесные чернозёмные области. Все знали, что с юга идут фуры с южной продукцией через наш район на север. Но я узнал, что, разгружаясь в нашей области или в московской, они уходили ещё севернее. Там они брали пиломатериал и, вернувшись, получали дома дополнительный доход.
- У нас вот каждая такая доска стоит немалых денег, - сказал мне один дальнобойщик, показывая на валявшийся на дороге кусок дровяного горбыля, упавшего с недавно прошедшей тут телеги.
Для работы в южном направлении местного объёма сырья как раз бы хватило, но требовалось наладить ритмичную работу, повысить качество изделий и продукции, желательно было бы организовать более крупное производство, быть может, с привлечением сил, оставшихся от распавшегося колхоза. Многое что задумывалось и было вполне реально осуществимо. Но не судьба.
Свободное копирование
