Техникум. Начало
В выпускном классе Старицкой средней школы, в 10 «Б», в котором я тогда учился, провели опрос о наших дальнейших планах на жизнь после школы. Из почти сорока человек только два ученика не изъявили желания поступать по окончанию школы в институт. Это было не мудрено, что такое большое количество учащихся из нашего класса было нацелено на получение высшего образования. Тут учились дети начальников, а также те, кто после восьмилетки имел хорошие оценки. Я был из второй категории, а как в этот класс попал троечник Серёга по прозвищу Касик, мне так и осталось непонятно. Мы с Серёгой были этими двумя «изгоями». Помню, меня попробовали переориентировать, но я твёрдо заявил:
- По окончанию школы я поступаю в Правдинский лесхоз-техникум!
А к Серёге и не приставали с такими глупостями. Хочешь быть шофёром – будь! В 10 «А» классе такого давления и жёсткого ориентирования на поступление обязательно в высшие учебные заведения не было. В том классе учился мой интернатский дружок Санька Пентуров, так что я немного был информирован о жизни их класса и уровнем их оценок.
Странные эти люди, мои учителя! Почти по всем предметам мне за эти неполных два года срезали оценки, за исключением немецкого языка, тройку по которому я заслужил с первой попытки. Оценки нещадно резали, благодаря обострённым отношениям моих родителей с районным начальством, а в институт поступать агитировали!
Немка, извиняюсь, учительница немецкого языка, как смутно помнится, жена районного прокурора, на выпускном экзамене выдала мне небольшой отрывок на «иноземном» в дополнение к билету, вытянутому мной из общей кучи. Я довольно быстро подготовился и бодро вызвался отвечать в числе первых. Как-никак фамилия, начинающаяся с первой буквы алфавита, меня всегда к этому обязывала.
Кое-как, но уверенно, без видимой заминки, ответил на вопросы, зачитал текст и его перевод. Учителя, принимавшие вместе с немкой экзамен, доброжелательно закивали, видя такую «благодать» и, имея, очевидно, такие же познания в этом предмете, как и я, обратились к главной гуру в этом деле, и тут же разочаровались, когда она, внимательно и холодно глядя в мои очки вынесла вердикт:
- Три!
- Так хорошо отвечал, - по разочарованным лицам учителей, участвующих в экзамене, было заметно, что не весь учительский коллектив был посвящён в тонкости моих отношений с этой мачехой-школой. Эти учителя в нашем классе не преподавали. С некоторым расстройством они предложили немке дать мне дополнительное задание для повышения шансов на лучшую оценку, которые, как им наивно показалось, у меня должны были быть.
- Ну, Алпатоф-ф-ф, будешь брать дополнительное задание? – злорадно перевела на меня взгляд та, что только что мило общалась со своими коллегами по поводу оценки моих знаний. Мы с ней лишь по взгляду понимали друг друга, но я всё же рискнул уточнить:
- А тройку я уже заработал?
- Заработал! – утвердительно ответила немка.
- Вот и хорошо! Большое спасибо! До свиданья! – и я вполне счастливый таким исходом покинул экзаменационную аудиторию.
По всем остальным предметам к окончанию школы мне вывели аккуратненькие четвёрочки, чудесным образом убрав половину моих заслуженных пятёрок. Но меня это не волновало, за исключением только одной дисциплины – математики. Это был мой любимый предмет, предмет, по которому мне в первом полугодии восьмого класса Марат Эргалеевич, только эти полгода и проработавший тогда в нашей восьмилетней школе, ставил пятёрки в каждой клеточке классного журнала, а когда в строке «математика» свободного места не осталось, он заполнил пятёрками и всю строку по предмету «физика», по которому меня вообще не спрашивал, сказав однажды:
- Голова у тебя светлая, занимайся математикой, а физику ты и так поймёшь, там учить нечего!
До него мне по математике ставили то четыре, то три, обычно «за грязь и небрежность в написании», а Марат Эргалеевич, с первых минут заявивший нам, что ценит только умение думать и решать, давал несколько задач сразу после объяснения новой темы и требовал назвать верный ответ. Очень быстро наши девочки, раньше получавшие пятёрки по математике, стали троечницами, а мне, пересаженному на первую парту, наш новый математик давал книжечку с заданиями для математических олимпиад, в которой отмечал несколько задач и требованием только назвать точные ответы. Уже в середине урока я получал очередную пятёрку и был изгоняем из класса, чтобы мой изумительный учитель мог попытаться научить математике остальных моих одноклассников. Разве я мог после этого спокойно отнестись к четвёрке по этому предмету?
Дружок мой Санька шёл на экзаменационную контрольную по математике безо всякой надежды на успешное её написание. В течение прошедших двух лет ему ни разу выше тройки не поставили, но и те ставили явно больше за посещаемость, чем за знания. Такова была его самооценка. На экзамене Санёк сел позади меня в надежде, что я его смогу выручить.
Обычно я не любил тех, кто учился только списывать, всегда предлагая объяснить непонятное, и списывать давал очень редко. Но в этот раз был исключительный случай! Мы получили свои контрольные задания и углубились в решение.
За первые пятнадцать минут я решил свою контрольную. Улучшив момент, мы обменялись с Саньком листочками и ещё за десять минут я решил и его вариант. После этого сделали обратный обмен листочками, чем привлекли внимание нашей математички. Она была ещё и завучем, так что четвёрками я был обязан большей частью персонально ей.
Прохаживаясь между рядами, она часто подходила к нашей медалистке и постукивала молча пальцем посреди того, что та писала. Медалистка была нацелена на поступление в «Бауманку», но так «плавать» на контрольной…
Несколько минут завуч прохаживалась около нас с Саньком, но это было уже бесполезно! Я переписывал набело свою контрольную, а Санёк делал тоже самое за своим столом. Вскоре я поднялся, положил свои листочки на стол экзаменационной комиссии и сопровождаемый нахмуренным взглядом математички, вышел на свежий воздух. Минуту спустя из школы вылетел Санька и, не зная куда себя деть от нахлынувшего возбуждения в результате удачно пройденного экзамена сиганул с высокого каменного крыльца, крутанув в воздухе сальто! Только мелькнули в воздухе его кеды сорок четвёртого размера и громко шлёпнулись об асфальтированную дорожку прямо перед первой ступенькой крыльца. А всего там ступенек десять было, так что Сашок мог и не долететь! До этого сальто мы с ним самостоятельно научились крутить в один оборот на матах спортзала, а тут он летел на твёрдый асфальт!
- С ума сошёл! – только и смог я выговорить, но он с возбуждённой улыбкой только отмахнулся, явно сам опешив от своего неожиданного поступка.
В итоге за экзамен по математике Саньку вывели тройку, явно поняв, откуда вдруг из- под его авторучки вышла полностью решённая контрольная, если он, разумеется, переписал всё без ошибок. А мне поставили пять, оставив по геометрии, которую я так же хорошо знал, четвёрку, ведь по ней отдельного экзамена не проводилось.
Получив аттестат о среднем образовании, я поехал поступать в уже заявленный мной техникум. Это был мой с мамой компромисс, на котором сошлись ввиду моего желания после школы начать работать и её желания, состоявшего в том, чтобы я получил образование. На пять лет в институте я не соглашался категорически, поэтому и поступал в техникум, где предстояло учиться только два с половиной года.
Само поступление в техникум мне почти не запомнилось, как не запомнились два экзамена, которые я сдавал как хорошист, начисто стёрлось из памяти, в какой комнате и с кем я тогда жил в общежитии. Запомнил ясно проблемы с въездом в Москву, неподалёку от которой мне предстояло учиться. Это было время проведения Московских олимпийских игр, но впервые в жизни вырвавшись из стен школы, мне было не до впервые проводимой в нашей стране Олимпиады. Это уже потом пришло осознание совпадения во времени таких грандиозных для меня событий. Экзамены сдал, вернулся домой, помогал родителям. На Украину успел к деду съездить. И только за неделю до начала занятий пришло долгожданное подтверждение о моём зачислении в студенты Правдинского лесхоз-техникума.
… почти все из нашего класса пролетели мимо институтов, как и медалистка мимо «Бауманки», поступив в институт попроще.
Свободное копирование
