Контрнаступление под Москвой - 4

8

В начале апреля, когда растаял снег, и установилась теплая погода, мы перешли из деревни в соседний лес в землянки. Кроме управления тыла здесь же размещались и тыловые учреждения: медсанбат, дивизионный ветлазарет, авторота, полевая хлебопекарня. Но и в лесу немцы беспокоили нас артиллерийскими обстрелами и налетами авиации. Особенно запомнился один массированный налет, когда около пятнадцати самолетов бомбили наши тылы. Мы сидели в землянке, а кругом рвались бомбы, дрожала земля, песок сыпался за воротник. От взрывной волны бревенчатая крыша землянки обрушилась, загородив нам выход, и мы с трудом выбрались наружу.

Почти год 49-я армия стояла под Юхновым в обороне. Ежедневно я верхом объезжал ветлазареты полков, часто осматривал и делал выводки конского состава, посещал дивизионный ветлазарет, подавал сводки в ветеринарный отдел армии о потерях, тяжело больных и раненых лошадей эвакуировали в армейский ветлазарет. С подчиненным ветеринарным составом у меня сложились хорошие отношения. Ветврачи в полках были квалифицированные: Изместьев, Михайлов, Лебедев; в стрелковых полках Серебрянников, в артиллерийских Акимов. С появлением зеленой травы лошади быстро поправлялись. Мы укрывали их в капонирах (блиндажах), и потерь было мало. С работниками управления тыла я жил дружно. Иногда в свободное время мы играли в карты на деньги - в преферанс и "очко"; но деньги ценились мало, покупать на них было нечего. Находясь в близком от передовой линии тылу, в зоне артиллерийского, а иногда и пулеметного обстрела, я часто подвергался опасности быть убитым или покалеченным, но почему-то не испытывал страха и не думал о смерти, может быть потому, что мысли мои были направлены на выполнение своей основной задачи - сохранение в условиях войны конского состава, и я, как мог, честно выполнял свои служебные обязанности. Правда, иногда было страшно, когда рядом рвались снаряды или мины, или когда сверху с противным визгом падали авиабомбы, и казалось, что они летят прямо на твою голову.

Однажды я шел в дивизионный ветлазарет. Кругом расстилалась снежная безлюдная равнина. Вдруг откуда-то на бреющем полете появился немецкий разведывательный самолет. Летел он очень низко, метрах в двадцати пяти над землей. Пилот облетел вокруг, внимательно рассматривая меня, повернул сначала одно крыло, потом другое. За защитными очками я увидел его глаза. "Ну, вот и смерть пришла ко мне" пронеслось у меня в голове. Ему ничего не стоило сразить меня пулеметной очередью. Так оно по-видимому и было бы, если бы я побежал или упал на снег; но я как, загипнотизированный смотрел на него, ожидая смерти, и он полетел дальше, возможно, пожалев патронов или приняв меня за крестьянина.