Записки рыболова-любителя - 57г

Г. ПОМЕРАНЦЕВ

Сколько будет "дважды два" или необходимый прейскурант

Ответ М.А.Лившица на критические заметки, вызванные его статьей "Почему я не модернист", по существу закрывает дискуссию о модернизме и открывает новую - о псевдореволюционных агрессивных движениях XX века. К сожалению, это гораздо более широкая тема, чем фашизм. Например, националистическая истерика в Индонезии в связи с кампанией "Сокрушить Малайзию!" проводилась при живейшем участии КПИ и, в особенности, комсомола (жестоко поплатившихся впоследствии за эту политику).

Нельзя назвать фашизмом и движение хунвейбинов (продолживших традиции индонезийских комсомольцев вплоть до мелочей). Это псевдореволюционное погромное движение, но другого сорта, другого типа, с использованием других цитат (не из Ницше или Бергсона, а из Маркса и Ленина). В связи с этим очень важно понять, что беда не в той или иной идее, а в хамском её понимании. И надо выкорчёвывать не идеи (или художественные системы) вместе с интеллигентами - носителями этих идей и систем, а известную структуру сознания, хамское сознание, в котором любая идея принимает хамский характер. Вернее, не выкорчёвывать - самый глагол, взятый из обихода 30-х годов, здесь не подходит, - а понять и хорошо налаженным воспитанием преодолеть.

Но М.А. Лившиц не видит сегодняшнего дня, он живёт в прошлом. Ему кажется, что китайские интеллигенты, которых бьют по лицу китайские хунвейбины, должны чувствовать себя счастливыми сравнительно с немецкими интеллигентами, которых били по морде немецкие штурмовики, потому что китайцев бьют во имя неправильно понятой правильной идеи. И существует великое различие между неправильными идеями и правильными идеями, даже если правильные идеи неправильно понимаются. Тот, кто этого не понимает, попадает в лапы дьявола, становится орудием зла, и история навечно извергает его из своих уст.

Если принять тезис М.А. Лившица, то Джордано Бруно поступил нехорошо. Он никак не выразил, что понимает разницу между мужами святой инквизиции, вдохновлённой идеями торжества добра, и слугами богопротивного Магомета. Или, если в последний миг и было что-то сказано, пламя костра заглушило слабый человеческий голос.

Ещё более неправа старая еврейка, героиня рассказа Коцюбинского "Он идёт". Всю свою ненависть к погромщикам она перенесла на хоругвь с ликом Христа и проклинала Христа - говоря современным языком - как идеолога погрома. Это ли не значит - попасть в руки дьявола?

Но, может быть, прав Маркс: "Всякий капитал превращается в накопленную прибавочную стоимость?" Быть может, это относится и к идейному капиталу? Быть может, идеи, вдохновлявшие св. Доминика, учредителя святой инквизиции, существенны только при оценке Доминика и становятся несущественными при оценке Торквемады? Иначе говоря, идеи, вдохновлявшие руководителей массовых движений (и учреждений, созданных ими) существенны до тех пор, пока руководители серьёзно относятся к своим идеям, готовы пожертвовать для них всем (не только жизнью, но и властью) - и становятся несущественными, когда задача сохранения власти выдвигается на первый план, а идеи отступают на второй? Не думаете ли вы, что тюрьма, на которой французская революция написала слова "свобода, равенство, братство", остаётся тюрьмой, и что при оценке этого учреждения слова, написанные на воротах, не так уж важны?

Что касается идей, овладевших массами, то не следует ли выяснить, в какой степени массы понимают идеи, овладевшие ими? Не являются ли эти идеи во многих случаях простым прикрытием старых-престарых моделей поведения? Отошёл ли от язычества, от веры в племенного бога и в племенную правду русский мужик, убеждённый, что Христос был русским? Является ли коммунистом китайский "кадр", не обучавшийся в гимназиях и не ведавший, что диктатура - римское республиканское учреждение, кратковременный деспотизм в рамках общего уважения к свободе и с тенденцией вновь раствориться в демократии, а не постоянный, вечный деспотизм?

И ежели масса понимает идеи, вдохновившие её, до такой степени криво, то очень ли важно, во имя каких идей она бьёт интеллигентов по морде?

Позвольте высказать моё мнение: идеи, овладевшие массами, не понимающими эти идеи, важны до тех пор, пока они практически означают доверие к известной группе интеллигенции, выдвинувшей эти идеи и руководящей движением, идеи в таком случае теряют значение, когда интеллигенция теряет контроль над массами.

Идеи важны для оценки революции (т.е. восстания масс, руководимого интеллигенцией) и совершенно не важны при оценке погромов (восстания масс, руководимого подонками), идеи революции существенны потому, что они ведут к построению новой формы общества. Идеи погрома несущественны, вернее, они существенны только в той мере, в какой прикрывают голую жажду разрушения и таким образом позволяют погромщикам очистить свою совесть.

При оценке погрома решающим является критерий практики (погромной практики). Какие именно хоругви болтаются над головами погромщиков - не важно. Нерукотворный лик Христа, ... и ленинская идея культурной революции - в этой функции, в этом понимании - совершенно равны и однозначны, как три величины, порознь равные нулю, равны между собой.

Когда революция вырождается, как это случилось в Китае, надо подумать, что же случилось. Возникло что-то новое, что-то вроде фашизма, но ещё не имеющее имени. Революция по своей организационной структуре и погром по своей духовной сущности.

Конечно, не старый, патриархальный мужицкий погром, неорганизованный и гаснущий сам собой, а новый, высокоорганизованный, структуру которого социологи должны изучать с такой же научной страстью, как медики изучают раковую опухоль. Погром XX века, исполнители которого - выбитые из привычных условий жизни, растерянные, охваченные страхом и чреватые истерикой массы, а организаторы - полуинтеллигентные и псевдоинтеллигентные специалисты, подонки, достаточно просвещённые, чтобы отбросить нравственное табу, и недостаточно просвещённые, чтобы понять дух нравственности. Достаточно развитые, чтобы организовать движение и захватить власть, но недостаточно развитые, чтобы увидеть действительный выход из современных противоречий, и неизбежно бросающиеся к ложное выходу - агрессии.

При этом сложность положения в том, что китайские кадры, кормя массы ненавистью вместо риса, одновременно выполняют некоторые народно-хозяйственные задачи: строят фабрики, дороги, дома. Если бы ненависти производилось не очень много, а стали побольше, то с использованием тех или иных лозунгов в качестве опиума для народа можно было бы примириться. В конце концов - массы всегда как-то одурманивали, чтобы они выполняли большую работу за малую плату. Так, по крайней мере, рассуждают многие практические политики. Правы они или нет - вопрос спорный. Я лично думаю, что в конечном счёте - не правы. Но в Китае развитие приняло явно злокачественный характер, то есть производство ненависти перекрыло производство стали и, кажется, становится предметом экспорта. Таким образом, различия между восточными и западными (фашистскими) вариантами псевдореволюционных движений сходят на нет, возникает своего рода фашизм с цитатами из Ленина на устах.

Разумеется, что-то из ленинского наследия отодвигается назад. Прежде всего - интернационализм. Это идея, которую хамские головы плохо переваривают. С течением времени Ленин вообще отодвигается назад, заменяется Мао. Но до конца китайские кадры не откажутся ни от Ленина, ни от Маркса. Это, во-первых, традиция, во-вторых, мандат на мировое господство. С известной точки зрения все претенденты на мировое господство - интернационалисты.

Поэтому чрезвычайно важно понять, что суть дела не в источнике цитат, а в структуре сознания, выбирающего цитаты. Можно надёргать цитат из Ленина, чтобы оправдать антисоветскую войну.

В свете китайского опыта стоит переоценить наше собственное прошлое. Стоит понять, что беда не в идеях (с которыми мы воевали в 20-е и 30-е годы), а в вульгаризации идей (любых идей), что нет опасных мыслей, а есть опасные головы, что в интеллигентской голове всякая идея - аспект культуры, аспект истины, а в полуразвитой голове всякая идея опасна, даже идея, вынутая прямо из святой воды, что в полуразвитых головах ленинская идея культурной революции закономерно превращается в сталинскую идею борьбы с "космополитизмом" или в китайскую идею борьбы с "ревизионизмом" и "экономизмом" (т.е. в идею погрома культуры). Разве вульгаризация рационализма не приводит к тем же самым результатам, что и вульгаризация иррационализма? Разве дело в идеях Бергсона или Маркса, а не в склонности полуобразованных людей доводить всякую идею до абсурда? Разве не прав Музиль, сказав: "Достаточно взять всерьёз одну из идей и подавить всё, противоположное ей, чтобы наша цивилизация перестала быть нашей"?

Всего этого Вы не видите, перед Вами хунвэйбины, а Вы всё ещё спорите с Розенбергом. Вы трубите о мёртвом Гитлере - и не видите живого Мао. Вы хотите вернуться к "ленинским нормам" - и мешаете процессу демократизации, выступая против интеллигенции (то есть против главного носителя демократизации).

Давайте ещё более упростим ситуацию. Допустим, что интеллигенты разделились на две группы - модернистов и антимодернистов. Они спорят друг с другом. В споре, говорят древние, рождается истина. Но тут вылезает Подонок, подхватывает идею (допустим "модерн"), превращает её в догму (так понятнее массам!) и смешивает с грязью антимодернистскую интеллигенцию. После этого он поворачивается на 180 градусов, становится антимодернистом и смешивает с грязью модернистскую интеллигенцию. Потом он хватает уцелевших идеологов модернизма и антимодернизма, Вас и меня, сажает в кутузку и заставляет признаваться, что мы вступили в соглашение с дьяволом, пили по ночам кровь крещёных младенцев и замышляли извести его, вождя хунвейбинов, колдовством. Разумеется, массы на массовых митингах требуют до конца выкорчевать модернистских-антимодернистских мерзавцев.

Всякая идея, пока она остаётся в интеллигентной голове, обладает известной истинностью.

Всякая идея, попавшая в полуразвитую голову, - опасна. Всякая идея, на защиту которой призывается палач, которую монополизируют подонки, - бич человечества.

Мы можем и должны спорить друг с другом. Но самозащита интеллигенции от подонков, идей от вульгаризации, высокой структуры сознания - от спинномозговых рефлексов, - высшее требование современности, важнейшее условие цивилизации и прогресса.

_______________

Защита интеллигенции не означает презрения к простым людям. Когда Маркс признал промышленных рабочих XIX века передовым классом, здесь не было презрения к крестьянам или ремесленникам. Точно так же нет презрения к современным промышленным рабочим в констатации факта, что роль передового класса перешла к слою работников умственного труда. Факты - упрямая вещь. В XIX веке интеллигентов было мало, их роль в прогрессивном блоке ограничивалась только верхними ярусами руководства. В XX веке интеллигентов стало больше и появились сплочённые группы армии интеллигентов. Можно оспаривать произошедший сдвиг на уровне социологии с какими-то другими, неизвестными мне фактами на руках, но нелепо рассматривать констатацию факта как аморальный поступок. Возникает новое общество, в котором крестьянство - второстепенная группа, удельный вес пролетариата падает (по крайней мере, в США - см. статистику), а интеллигенция - растёт и растёт. Если прав академик Семёнов, и удельный вес людей, занимающихся наукой, дойдёт в ближайшее десятилетие до пятидесяти процентов самодеятельного населения, то спор сам собой иссякнет. Уже сейчас работники умственного труда в нашей стране - не узкая элита, а миллионы людей (по удельному весу - не меньшая величина, чем промышленные рабочие в старой России). Уже сейчас это - становой хребет промышленного производства, и современный интеллигент отличается от Васисуалия Лоханкина так же, как пролетарий XIX века от римского: он не живёт за счёт общества, напротив, общество, по словам Маркса, живёт за его счёт.

Работники умственного труда (интеллигенция в широком смысле этого слова) делятся на разные слои и группы. Существует различие между администраторами, организаторами и производителями интеллектуальных и духовных ценностей. Существует ещё большее различие между Вернером фон Брауном и Янушем Корчаком, между специалистами, способными конструировать всё, что угодно, вплоть до газовых камер, и законченными интеллигентами, которых душили в этих камерах. Полуфабрикаты не всегда хорошо пахнут. Несчастье наше, может быть, в том, что мы живём в эпоху массового производства полуфабрикатов. Борьба идёт вовсе не между интеллигенцией и народом, а между законченной и полуфабрикатной интеллигенцией. Подонок, хам, калибан - это не природа, а полуфабрикат культуры. (В этой связи, может быть, уместно вспомнить старую эпиграмму: "Конечно, Грибачёв не ящер... Но чем-то мне милее пращур").

Выход в том, чтобы сделать каждого человека законченным интеллигентом. Это, кстати сказать, было бы воплощением слов Ленина: "Нельзя стать коммунистом, не обогатив свою память знанием всех тех богатств, которые создал человеческий ум, всех интеллектуальных, эстетических и моральных ценностей"...

Борьба идёт между интеллигенцией первого-второго "сортов" (которую для простоты я называю "интеллигентной интеллигенцией") и интеллигенцией четвёртого-пятого "сортов", "подоночной интеллигенцией", при нейтрализации интеллигенции третьего сорта, с грехом пополам играющей роль народа. (Необразованные группы населения по большей части остаются в стороне от борьбы, но с более широкой точки зрения существуют незримые блоки интеллигентной интеллигенции с народом (к сожалению исчезающим - старуха Матрёна) и подоночной интеллигенции - с хамами (соседи Матрёны). Литературными представителями этих блоков являются журналы "Новый мир" и "Октябрь").

"Народ" каждой стороной приписывается как группа нулей: себе спра-ва (1000...), своему противнику - слева (...0001). И тогда выходит речь народного трибуна Михаила Александровича (Шолохова или Лившица, всё равно), громящего с высокой трибуны очередного модерниста.

Интеллигент в узком смысле слова - это образованный человек, решающий проблемы "сколько будет дважды два", не взирая на лица. Если он считает, что дважды два - пять, то четырежды четыре - двадцать. В его поведении есть внутренняя честность и внутренняя логика: "на костёр пойдём, гореть будем, но не откажемся от своих убеждений" (академик Вавилов). Примером интеллигента 1-го сорта может быть назван Джордано Бруно. Интеллигентом 2-го сорта - Галилей: он отстаивает истину "до костра исключительно" (Рабле) и, когда его заставляют отречься, шепчет про себя: "А всё-таки она вертится". Иначе говоря, интеллигент 2-го сорта остаётся внутренне честным в своём отступничестве, мужественно признаёт свою трусость. В противном случае, подводя теоретическую базу под сделанную гадость, можно довольно быстро превратиться в подонка.

Интеллигент 3-го сорта - это Ваш сосед по квартире или по лестничной клетке: он плывёт по течению и довольно быстро даёт уговорить себя в необходимости пороть детей, закрыть художественную выставку, посадить модернистов под арест. Но сам по себе, оставленный в покое, он не творит зла. Для этого ему не хватает тщеславия.

Интеллигент 4-го сорта делает карьеру и при этом делает гадости. Но, - как говорил М. Светлов, - "С. - человек порядочный. Делая Вам гадость, он не испытывает от этого удовольствия".

Интеллигент 5-го сорта - Презент, Лысенко, Сурков и другие облысевшие и потолстевшие хунвейбины. Я предоставляю им возможность самим расписаться в получении этой характеристики, не называя всех вертящихся на языке имён.

Общей чертой всех интеллигентов 4-го и 5-го сортов является неспособность сказать "сколько будет дважды два" инвариантно, без оглядки на вождя хунвейбинов (или на какое-нибудь заменяющее его лицо). Внутреннее независимое мышление в конце концов полностью атрофируется и уступает место спинномозговому рефлексу, "куда ветер дует". Попытка логики воспринимается как путаница (в студенческие годы мне неоднократно приходилось выслушивать этот упрёк). Ясным для спинномозговика является только связь терминов, "соответствующая установка". В итоге складывается тип человека, очень успешно делающего карьеру, но совершенно неспособного к объективному мышлению и здравому пониманию любой объективной проблемы. Тип человека, труды которого напоминают лоскутное одеяло, сшитое из тысячи одной оглядки, а практические дела неизбежно сводятся к развалу народного хозяйства и культуры.

Между первым и пятым уровнем - разница во всём, в том числе - в даровании. Даже если Презент нравственно переродится, он не станет учёным. Если даже Марков и станет интернационалистом, он не превратится в поэта... Но дробное деление зависит более от субъективной, нравственной установки, нежели от даров, полученных (по заявлению И. Бродского на суде) от Бога. А.С. (Александр Солженицын) поднялся на высший уровень абсолютностью нравственного типа, пеплом Клааса, стучащим в сердце, углем, водвинутым в грудь, между тем с К.С. (Константином Симоновым), человеком очень талантливым, никто никогда эту операцию не проделал. Предоставленный самому себе, он в сталинскую эпоху падал до 4-го "сорта", а сейчас пытается пробиться во второй. Возможны и противоположные случаи, когда интеллигент, некогда дотягивавшийся до 2-го "сорта", начинает угрожающе катиться к четвёртому и даже пятому.

Одно во всяком случае ясно без сложных социально-психологических рассуждений. Более или менее законченная интеллигенция не может существовать без свободы слова. Она поставляет идеологов не только себе, но и всем другим достойным слоям общества (лучшее доказательство - М.А. Лившиц с его теорией "пролетарского классицизма"). Поэтому-то в обществе, где интеллигенция свободна, все слои общества имеют свои голос, и наоборот: где интеллигенция подавлена, все немы. "Это жалкая нация, нация рабов. Снизу доверху - одни рабы" (Чернышевский). Разумное управление обществом невозможно, и все реформы идут прахом.

________________

Всё это так, - замечает проницательный читатель. - Но как же обойтись без руководящих идей? Вы что, за анархию? - Ничуть! Но диалог не анархия. Диалог - это "высокоорганизованная структура", это и путь к истине, и форма существования истины ("истина всегда конкретна" и каждый день меняет обличие). В ходе диалога общество постоянно создаёт, перестраивает и направляет иерархию идей, порядок в "царстве духа"; нужно только одно - чтобы евнухи в штатском перестали охранять его лоно.

"Человек присуждён к свободе". Он выбирает - риск родить кривобокого ребёнка - или спокойно обеспеченное бесплодие.

Осторожно! - Ещё не было звонка от Ивана Ивановича. Осторожно! - Ещё не поступило указаний! Осторожно - идейность! Осторожно - человечество!