Третье отступление. Памяти брата Вали Осинского - 14

Милая мама!

Получил твое письмо и, хоть с некоторым опозданием, отвечаю. Кажется, про стипендию и прочее я уж тебе писал. Наша первокурсная стипендия - 140 рублей в месяц, 15 рублей за квартиру, 10 рублей на белье, конверты (а это у меня весьма больное место) и остальные 120 на еду. Так что живу из расчета 4 рубля на день. Не всегда, в общем, хватает этого, приходится иной раз занимать - обычно у Севы, но в долги я все ж не залезаю, и у самого меня есть сейчас должники, так что на худой конец могу с них стребовать - да они и сами отдают. Прирабатывал я одно время в искусстве - в Ленфильме статистом, вместе с Севой, но теперь времени уже не хватает, там работа по 8 часов и днем, а это значит пропускать лекции и языки, после переписывать, да к экзаменам толком не подготовиться. А я стою за Севину позицию, что самое главное - стипендия, все приработки уж менее важны. Предлагает наш пиит Толька Богоявленский день-два поработать физически, чтоб рублей 30 выручить, это, наверное. сделаю, ибо времени уйдет немного, а с ног не свалюсь - кой-какая силенка есть. К Свете я, действительно, тогда приехал в жутком виде - небритый, в рваных сапогах и таких же галошах и т.д. Все дело в том, что дюже себя урезывал в первом семестре, чтобы в Шую на каникулы попасть, сейчас я уж в таком затрапезном виде не хожу, как что порвется - зашиваю. В общем, конечно, плоховато живется без роду без племени в городе. Да большинство моих товарищей здешних так же и живет: у Севы есть какой-то двоюродный брат, к которому он раз в месяц ездит, но толку от него никакого, у Феди Алексеева дядя - тенор Большого театра Головин, да он его и знать не хочет. А, в общем, и так проживем. Вот только б весной вытянуть сессию, уж на втором курсе стипендия будет 160 рублей, можно жить получше. А не вытяну - буду лето работать, один парень из нашей комнаты предлагает ехать с ним на Волгу слесарями, говорит, что он на этом деле в месяц тысяч по 12 зарабатывал, а он врать не любит. Не пропаду, авось.

А экзамены уж скоро сдадим...Истории Греции я что-то бояться перестал, говорят, наш Соломон Яковлевич свет- Лурье особо не режет, но вот языкознание пугает, так что сейчас я к нему готовлюсь - перечитываю конспекты лекций и кое-что читаю.

В общем, писать о своей жизни много нечего - хожу на лекции, после обедаю и еду в Публичную библиотеку, там до половины двенадцатого сижу, а там еду домой спать. Так что образ жизни довольно спартанский, и ругают меня всякие личности за зубрежку и отрыв от жизни. А мне все равно, вот летом, как сдам экзамены, тогда и буду жить и на жизнь смотреть, как говорит Федя Алексеев.

Кончает сейчас Сева свой доклад о Некрасове и, как кончит, отметим сие чем-нибудь - в кино пойдем. М.пр. я дал мой доклад о Расине и Еврипиде зав. нашей кафедры, Ольге Михайловне Фрейденберг, она его прочла и сказала, против всех моих ожиданий, что доклад очень хороший. А я уж его жечь собирался. Все же знаю, что мог и лучше гораздо написать, глубже. Но факт, в общем, отрадный. Будет еще у нас одно собрание кружка, где сама Фрейденберг выступит о моем докладе. Все же чувствую, что будет ругать - да за дело, это не обидно.

Хожу иногда в кино и чувствую после, что если б вот не такой иной раз отдых, было бы плоховато. Работаю я иной раз без передышки и усталости не замечаю и не чувствую, но уж работается хуже. Но все же до перезубрежки себя не доведу. Смотрел я "Валерия Чкалова", очень хорошая картина, и "Василису прекрасную" - тоже неплохая. А через два дня иду вместе со светилами славяно-русской филологии - Севой и Федькой Алексеевым и тюрко-монгольской - Пренлеем Доржиевым (бурят из нашей комнаты) на МХАТ, на "Дни Турбиных". Только, кажется, не играют там ни Тарасова, ни Хмелев, ну, да есть все же Яншин и Андровская, тоже актеры чудесные.

Ну, мамочка, кажись, все написал. Крепко тебя целую и жду письма.

Валя.