На общем режиме - 15

Неприятие тюремного мира как своего рождает и комплекс неполноценности, неуверенность в своих силах. Так превосходство оборачивается слабостью. Понятно, что в таком случае политзаключенный перестает быть правозащитником. Чьи права он может и должен защищать? Свои собственные? Но здесь на практике срабатывает формула: эффективно защищает свои права тот, кто защищает права других.
Политзек оказывается между молотом преследования администрацией и наковальней отчуждения от активной части арестантского мира. Администрацию такое положение дел устраивает. Сломать не имеющего поддержки политзека для нее приятная работа. Ссылки на права политзаключенного станут иронически восприниматься  ментами: «У нас нет политических, вы уголовник, как и все!» Администрация безнаказанно окружит политзека стукачами, натравит на него козлов. В лучшем случае политзек сумеет тихонько прожить «сам на сам», в худшем — сломается. А то и еще хуже... Но, так или иначе, он просто отбудет срок, тюремные годы станут  в его жизни потерянными. Быть может, кто-то другой придет на оставленную им зону и столкнется с необходимостью растопить лед недоверия со стороны зеков, образумить администрацию. 
Но есть и другой вариант, когда политзек воспринимает тюрьму как естественное продолжение воли, не возводя между ними стену  в своей душе. Когда не отгораживается от окружающих, признавая  их своими собратьями по несчастью, достойными сочувствия и защиты. Тогда политзаключенный, разделяя арестантские принципы, органично продолжая в тюрьме правозащитную деятельность и оставаясь стойким, сможет многое. Нелегкой станет его судьба. ШИЗО, ПКТ, крытые, голодовки, новые срока . Но сознание своей правоты, реализующейся в действии, заставит ментов и козлов опасаться и уважать его. Доверие к порядочным арестантам и защита их прав родит ответное доверие и помощь. Можно понять того опера, что в отчаянии закричит: «Мы думали, что вы политический, а вы настоящий уголовник!». Бедняга, он сильно ошибся, основываясь на впечатлениях от кого-то другого. А зеки на пересылке скажут: «О, политический!». Но это будет их оценка, а не выпяченное самомнение политзека. Сопротивление режиму сделает тюремные годы наполненными, не прожитыми зря .   
Политзек, если он действительно себя таковым осознает, должен принадлежать к отрицаловке. Правила просты. Не верь, не бойся, не проси. Дал слово — держи. Не жадничай. Помогай тем, кому хуже, чем тебе — порядочным зекам на «киче» (ШИЗО, ПКТ, карцере) и крытой. Пресекай беспредел. Выручай других. Живи интересами тюрьмы, укрепляй понятия. Основополагающим является принцип взаимопомощи порядочных людей, направленной на улучшение нравственной и бытовой обстановки в заключении, эффективное сопротивление власти. Иначе говоря, тюрьма наш дом и мы устанавливаем, как в нем жить. Хорошие правила, достойные выполнения.   

Некоторое время по выходе с кичи приходил в себя. На работе только числился, присутствовал в строительной бригаде. Бригадир молчал. Сижу как-то греюсь на солнышке. И вдруг по телу пошли непонятные пузырьки. Надавишь — течет жидкость. Пошел в больничку. Лепила посмотрел и говорит:
— Это китайская болезнь.
— Почему китайская?
— Они только рис едят, да и того мало. Пройдет постепенно.
Походил дня два «китайцем», и пузырьки прошли.
Кум поставил в мое дело «красную полосу»: склонен к побегу. Я вроде бы еще не убегал, а кум уже возбудился. Ладно, хожу несколько раз в день отмечаться. Дошло до забавного. Сижу как-то в курилке у барака. Вдруг со стороны запретки автоматные очереди. Тут же из барака с истошным криком вылетает активист сэвэпешник: «Где политический?». Огляделся, увидел меня и вздохнул с облегчением. Видимо, померещился ему побег антисоветчика. Переживает козел за свою шкуру. Приказал кум следить, а вдруг не доглядишь?