Воспоминания анархистки - 57

Поезд, в вагон которого впихнули нас с Татьяной в самый последний момент, отходил с Ярославского вокзала. Так мы и поехали — на Ярославль, Вологду, затем на Пермь. По обеим сторонам дороги леса, снега, ели стоят в сугробах... Красота, особенно после тюрьмы, казалось, была необычайная. И конвойными были не чекисты, а просто красноармейцы по набору, молодые парни, среди них много хороших. На каждой станции тогда существовал маленький базарчик, где торговали буквально всем — еще был НЭП — и все продавалось крайне дешево. Наши конвойные на остановках ходили по вагону и спрашивали, что нам купить. Выбор был большим — молоко, масло, домашняя колбаса, сало, лепешки, жареные куры... Все было!

Из тех, кто ехал в нашем купе, я запомнила только очень милую девочку Лелю Солонович[1], направлявшуюся в ссылку в Сургут. Она была анархисткой, при жизни П.А. Кропоткина часто бывала у него в Дмитрове, много рассказывала о нем и о его жене, которую называла «Софи-дура» и почему-то очень не любила.

Этапы — главное место встреч. Здесь «свои» и «чужие» едут в одних столыпинских вагонах, вместе шагают по улицам этапных городов от вокзалов до тюрем и обратно. Встречи полны рассказов о новых арестах, о судьбах людей, о происшествиях в политизоляторах, тюрьмах и ссылках. Здесь узнаешь, куда едут уже отсидевшие свой срок. Закон этапа — всем рассказать обо всём, молчать можешь только о собственном деле. Потом эти новости передадут по цепочке дальше, и они дойдут до адресата.

Первой остановкой для нас была Пермь с ее тюрьмой, начальник которой славился своим либерализмом, потому что, как он говорил о себе, «сочувствовал всем политическим всех времен». В силу этого новоприбывшие могли распоряжаться тюрьмой по своему усмотрению: нам было сказано, что мы можем «садиться, куда хотим». Татьяну мы отправили в больницу, а сами поселились в башне. Там было сыро и холодно, зато меньше клопов. Затем была Свердловская пересылка, головной узел связи между всеми политизоляторами страны.

После расстрела на Соловках, весть о котором всколыхнула весь мир, большевики создали пять политических изоляторов — в Суздале, Ярославле, Челябинске, Тобольске (только для мужчин) и Верхнеуральске. Это были именно политизоляторы — со своим режимом, отличавшимся от режима тюрем, и своими неписанными законами и т.д., — заведения, куда помещали членов оппозиционных партий. В Свердловске пересекались два потока. Один, самый оживленный, шел из Суздальского и Ярославского политизоляторов в Тобольский и в сибирские ссылки. Другой поток шел к Челябинскому политизолятору и далее, через Троицк, в Верхнеуральский политизолятор. Такая система связи приносила много сведений и новостей даже из заграничных журналов, в том числе и из «Социалистического вестника», который меньшевики издавали в Париже.