Воспоминания анархистки - 21

Как-то весной мы поехали в гости к Анюте Муратовой на их хутор в Александрове, оттуда — в их старое имение. Большой трехэтажный дом уцелел, но стоял пустым, его никто не успел занять после Родзевичей, входная дверь за колоннами была забита досками, окна разбиты, рамы выдраны. А по краям подъездной к дому дороги вовсю цвела сирень...

Сколько раз потом мне встречались следы этих трагедий — остатки фундаментов, кучи земли и кирпича среди зарослей одичавшей сирени, вырубленные подъездные аллеи, угадываемые по пням или двум-трем уцелевшим деревьям, захламленные и засохшие сады, заросшие пруды, развалины церквей и часовен. Все это разрушал наш «русский народ-богоносец», вполне заслуженно расплатившийся за все это последующими годами коллективизации и «колхозного строительства».

Страшна была тогда участь всех «бывших» — дворян, духовенства, офицеров, а точнее — всех, кто был призван в армию и кто носил офицерские погоны. Но, в первую очередь, это была трагедия кадрового офицерства — людей узкой специальности и малой образованности, которые оставались не у дел. По мнению новой власти, все они были отпетыми контрреволюционерами. Многих из них сразу же арестовали и расстреляли. Другие устраивались работать в советские учреждения на должность не выше счетовода, стали грузчиками, извозчиками. Чтобы спастись от ареста и выжить, генеральские дочки выходили замуж за пьяниц, крестьян, совслужащих и даже чекистов — если удавалось.

Как создавались «дела» пресловутых «контрреволюционных организаций», показывает такой случай.

До революции в Рязани, как и во всех губернских городах, существовало Офицерское собрание, по образцу которого созданы и современные Дома офицеров. Там бывали собрания, устраивали музыкальные вечера, проводили банкеты, играли на бильярде. Была хорошая мебель и посуда — все, купленное на средства самих офицеров. Сразу же после Октября эти вещи каким-то образом были оттуда взяты, переправлены в тайные места, поделены и распроданы. А для продажи своих личных вещей, чтобы не носить их на «великосветскую барахолку», бывшие офицеры открыли комиссионный магазин. Новые власти дали им хороший, только что отобранный у какого-то купца магазин на Почтовой улице. Вещи продавали, конечно же, за бесценок. Но главное — в это товарищество входили не только офицеры, но и другие лица, оставшиеся без работы. Участников было много, а их список хранился у одного бывшего присяжного поверенного, помогавшего им советами.

Возможно, этот присяжный поверенный и был опытным адвокатом, однако он допустил трагическую оплошность: ввиду частых обысков, он спрятал список за картину, висевшую у него в кабинете. Зачем? Для сохранности? Обнаружить его ничего не стоило, а сам список бывших офицеров наводил на размышления. Я не хочу обвинять адвоката в провокации, но при первом же у него обыске список был обнаружен, все семьдесят два человека арестованы, отправлены в Москву и расстреляны как «крупная контрреволюционная организация» — так сообщили газеты.

У большинства погибших остались семьи. Судьбу одних — Акатовых — мы знали. Сначала в эпидемию «испанки» умерла их мать, потом почти сразу же расстреляли их отца, и без родителей остались три сына:

Юрий четырнадцати лет, Михаил, и Дмитрий семи лет. В городе начинался голод, родных у них здесь не было. Какое-то время они ходили к нам, мы их подкармливали, хотя голодали сами. Затем старший мальчик поехал в Москву, разыскал дальних родственников и увез к ним братьев. Что с ними стало потом — не знаю. Надеюсь, что они спаслись. Ведь у нас никто не знает, что огромное число беспризорников, с которыми так «гуманно» обращалась ЧК, так о них заботилась, воспитывая в своем духе, были детьми расстрелянных в этой же самой ЧК, после чего им оставалось только идти на улицу!