Н.А. Бестужев. Письма - 9

Е. А. БЕСТУЖЕВОЙ

Селенгинск. 9 августа 1841 г.

   ...Ваши деревенские обстоятельства огорчают нас несказанно. Хлебопашество ваше вместо выгод приносит только убытки и по весьма ясной причине: земля выродилась; унавоживанье бедно, по недостатку скота и вы ожидая от одного года вознаграждения за другой еще более истощаете землю и свои средства. Конечно, трудно перейти от одного занятия к другому -- но думаю что попытка с перемежкою того и другого была бы возможна. Я думаю и думал всегда так: Если вы не хотите продать вашего поместья, то по крайней мере, можно постараться употребить те способы которые еще остались в вашем распоряжении. У вас есть прекраснейшая глина: делайте кирпичи; збыт в Петербург вам обеспечен, первое потому что потребность там велика, а второе, что провоз вам ничего не стоит: плывущие мимо барки и лодки, заберут у вас все, так как они забирают сено, дрова, яйца и проч. Крестьяне ваши оброка вам не плотят; барщина не приносит ничего по неурожаям, и потому начните сперва сами; мужики увидят пользу и обратятся туда же. Каждая баба, девчонка, мальчишка могут делать кирпичь; мужик будет добывать и мять глину; заведения нужно: две или три скамейки; рамочек из брусков, для формы кирпича, по числу работающих, да шалаш для обжигу. У нас здесь самые беднейшие люди жгут кирпичи, не отягощаясь заведением. Теперь, при ваших засевах, вы обязаны же кормить мужиков; тогда будете кормить с выгодою вашею и их собственною. Начните барщиной; перейдите к оброку, а потом как привыкнут, платите с тысячи. Эго всего будет выгоднее для вас и охотнее для них...

   Теперь, обращусь к собственным нашим занятиям и предприятиям. Ты все боишься, со слов Мишеля, чтоб мы не издержались понапрасну на мукомольную мельницу и советуешь завести по большому количеству скотоводства, кожевенный завод. Первого не опасайся, потому что эта мельница еще в воображении Мишеля и идея оной родилась от того, что все здание, конное колесо, и все колеса, уже есть от бывшей толчеи при кожевенном заводе, купленном нами в числе прочих строений при доме -- но осуществление этой идеи еще очень далеко и не верно. Что же касается до Кожевни, пример нашего хозяина и другой, поблизости Кяхты, завода 1-й гильдии купца Колесова, которые упали по дороговизне кож, кажется, воздержат нас от этого предприятия, несмотря на то что все у нас в руках готовое для начатия дела: строение, чаны, дуб, зола и проч. что с некоторыми поправками и прибавлениями могло бы идти в ход. Как не велико здесь скотоводство, но Кяхта поглощает все кожи на обшивку чаев и плотит за них очень дорого, так что выделка их становится очень дорога для заводчика, обязанного покупать кожи Кяхтинскою ценою. Наши заводы шли до тех пор, пока Тарские, Тюменские и Купгурские заводы Тобольской губ. не ращитали, что их кожи и с провозом будут отдаваться за границу дешевле наших. Как скоро опыт был сделан с их стороны и оправдал их ращет -- значительное количество кож везется оттуда дешевле здешних и лучшей выделки -- с тех пор наши заводы упали.

   Теперь остается для нас земледелие и скотоводство; но первое несмотря на девственность здешней земли уже начинает здесь упадать как по беспрестанным засухам, так и потому что новую землю нада отыскивать далеко, а об унавожении земель, здесь в Сибири еще не знают. Здесь унавоживают только огороды для посева табаку, которой составляет почти главной промысел жителей. Частые пожары лесов, распространение народонаселения для которого нужны и строевой лес и дрова, частию истребили, частик" изредили прежние дремучие леса, где хранились в неосыхаемых болотах, запасы вод, питавших реки и горные источники. Болота высохли, речки обмелели, источники иссякли совершенно, дожди стали редки и хлеб родится ныне только в смочные годы, тогда как прежде, урожаи почти были баснословные... Тоже самое сделалось и с травою: с утратою леса, обнажились поля, засухи высушили нетолько траву, по и дерн; весенние жестокие ветры начали выдувать песок с обнаженных лугов: в одном месте вырваны глубокие буераки; на другое нанесены песчаные холмы и вот причина перенаселения Селенгинска на другой берег: его засылало почти всего песком. С покосами сталось тоже самое что с хлебопашеством; мало того что засухи уменьшили количество урожая травы, но вместе с тем дали возможность ветрам уменьшить и пространство самого покоса, позволив сдувать почву и обнажать самый череп и хотя наша сторона Селенги почвою гораздо крепче нежели та, на которой стоит город но и у нас явились голые каменья там где прежде родилась во множестве трава. Примером тому может служить место отведенное нам во владение... В прежнее время бежала... речка, и люди очень не старые сказывают, что купывались в ней -- но это достовернее видно по существующим еще канавкам по которым окрестные жители проводили воду от нее на свои пашни и покосы для поливки. Теперь, от речки, осталось одно каменистое русло, вместо пашен гранитный череп, а покос сузился в полосу шириною в 10 саж., а иногда и меньше, около бывшего русла и лугов, где бежали ручейки; от того следуемые нам 30 десятин протянулись почти на 6 верст! от того на месте, где бывало становили до 1000 копен и более сена,-- я ныне с величайшим трудом мог наскрести 200. К этим природным раззорениям, присовокупляются и происходящие непосредственно от человека...

   Хотя на казенных оброчных статьях и не велено селиться, однако как это поселение уже существовало, прежде нежели эта статья поступила в казенной оброк, то на него, прежние откупщики смотрели сквозь пальцы, тем более, что Буряты там живущие, весною в известный срок, должны были откочевывать в другое место, и что богатство травы, выносило после покосную паству скота и стад пускаемых возвращавшимися опять на зимовье Бурятами. Но впоследствии, когда травы стали реже и когда большая их часть оставлялись не скошенными, потому что не оплачивали труда, осенние кормы увеличились в той пропорции, в какой уменьшились покосы и все окрестные овцеводы и скотоводы, по окончании покосов начали нападать с жадностью саранчи на бедной Зуевской покос, и вытравливать безчисленными стадами овец и скота и табунами лошадей, богатые остатки травы негодной для покоса, но не тронутой с весны,-- и вытравливать до такой степени, что даже тамошние жители, стали нуждаться в кормах для своего скота. Все бы это было ничтожно, еслиб природа по прежнему наделяла своими дарами, но редкая трава, которой большая часть начинает только подыматься после осенних дождей, выбивается и с корнем, копытами скота и в особенности овец, так что весною объезжая покос вы не увидите ничего кроме камней и голой земли. К этому присоединяется еще неудобство, что во все лето, несмотря на запрещение, скот и табуны врываются беспрестанно иногда по недостатку надзора а иногда и по умыслу, и хотя по закону положена за это пеня, но она не вознаграждает владельца, за тот убыток, который причиняется ворвавшимся скотом и табунами, потому, что с самым бдительным надзором, нельзя усмотреть и десятой части скота гуляющего на 6 верстном протяжении, перегороженном перелесками, пригорками и кустарниками. Этому можно бы помочь огородив весь покос городьбою; но в прежнее время при обилии травы, густоте ее и немногочисленности стад, откупщики полагали нестоющим и маловажным урон, а в последствии, когда откупы стали возобновляться чаще и по закону и по требованиям самих откупщиков, когда они не находили ращету огораживать на краткий срок, тем более, что городьба на таком большом пространстве стоящая дорого, не окупилась бы в три года откупного содержания, и довольствовались одним караулом в летние месяцы, до покоса. Откупная цена, сначала возрастая, наконец понижалась до того от невыгодности покоса, что в прошлом году, уже не было на покосную статью и охотников. Потому, что эта земля ближайшая к городу, местное начальство распоряжалось чтобы от нее нарезать нам установленное законами количество десятин, и поручило нам до утверждения казенной палаты, наблюдать за всею статьею самим, потому что откупщиков охотников на нее, и в нынешний год не оказалось...

Твой Н. Бестужев.