То, что нельзя забыть - 52

«Я думал, что дружба — понятие круглосуточное», сказал Михаил Аркадьевич Светлов Иосифу Игину, капризно отреагировавшему на телефонный звонок в третьем часу ночи. Он, Игин, познакомил нас, меня и Иру, с Михаилом Аркадьевичем, и с этого момента привязанность М.А. к нам в течение послед­них двух лет учебы в Москве оставалась загадкой и для нас, и для видевших нас часто вместе в ЦДЛ. Нужно сказать, что Светлов был в те годы одним из самых популярных персонажей московской литературной элиты, острослов, автор поэтических каламбуров и экспромтов, становившихся подчас притчами во языцех. Всеобщий любимец, он повсюду был желанный гость. Он полюбил нас, и мы его полюбили тоже. Его внешний облик скептика-меланхолика с грустными еврейскими очами, с уныло подвешенным носом над узким растянутым тонкогубым ртом никак не сочетался в моем раннем представлении с поэтом Михаилом Светловым — последним бодреньким поэтом-романтиком своего поколения. Его экспромты, подчас вызывавшие взрыв смеха у окружающих, оставляли М.А. как бы непричастным к шутке. У меня оставалось чувство, что до того, как затихал последний всхлип впечатления, он уже был где-то далеко в своей печали. Не сподличав ни разу, что никогда и никем не ставилось под сомнение, он нес в глубине своего существа некую печаль. «У каждого своя печаль на свете». У каждой печали, несомненно, есть корни. Иной раз главное в жизни мы воспринимаем через призму романтики, расплата — печаль, внутренний разлад.

Он пронес через жизнь свою двусмысленную скептическую улыбку, держа в зубах «яблочко-песню». Высшее чувство самосохранения и «яблочко-песня» уберегли М.А. от опасного сближения с пастью удава. Есть дистанция, перешагнув которую, кролик не может повернуть обратно. Светлов чувствовал дистанцию.

Не парадоксально ли, что умный, все понимающий Михаил Светлов в 60-е годы, уже далеко после смерти Сталина, еще бежал, «желанием томим», в погоне за горизонтом:

                                      Я в погоне этой не устану,
                                                Мне здоровья моего не жаль.
                                                Будь я проклят, если не достану
                                                Эту убегающую даль!

Мозги топорщатся от невозможности это вместить.

Находясь рядом со Светловым, я всегда слышал его немой, посылаемый в пространство призыв к сочувствию и подтверждению любви. Его всегдашнее желание быть в окружении людей тяжело понять иначе как страх одиночества.