Воспоминания Елены Робинсон - 36

Вот уже и весной запахло – я переоделась в лёгкое пальтишко… В сыром, и разбитом войной городе, казалось, нет места весне… Но она прорывалась откуда-то издалека запахом весенней струи, неожиданным щебетанием залетевшей к нам птички, прыгающими детьми на начертанных мелком классах. По весне я ходила из школы с Тамарой Коршуновой, но её называли домашним именем Ляля или просто Лялька. Она была незлобива, независима, всегда улыбалась и вполне доброжелательно смотрела на новенькую, потому что год назад сама была новенькой – их семья прибыла из эвакуации в Ленинград в 1946 году из г. Молотовска (теперь Северодвинск).

Близилось 19 мая – день рождения пионерской организации, третьи классы должны были принимать в пионеры. У меня было неспокойно на душе: казалось, что меня, как вольную птицу хотят запереть в клетке, и в этой «клетке» я – птица должна жить по каким-то новым для меня, скованным и тесным законам, таким образом, к пионерской жизни я была совсем не готова. Повторюсь еще раз – мои родные родились и воспитывались в царское время, книги на полках дореволюционные, вещи, мебель так же XIX нач. XX века. Их речь, голосовые интонации не походили на современные. Откуда же мне быть другой? Я всё впитала, что давали они мне. Первые три класса я окончила на Кавказе со своими национальными чертами и особенностями. Мы с моей новой подругой Лялей решили готовиться… Читали, что такое пионерская организация, кто такие пионеры, начали учить торжественное обещание. Со старанием оформляли его на бумаге – я в зелёном венке, а Лялька со знаменем, серпом и молотом. Но шли мы нехотя, и как только приоткрыли дверь – торжественным маршем, стройными рядами, прошли наши девочки, но уже неузнаваемые, с хорошо выглаженными красными галстуками. Стыд пробежал, прошел иголками по всему телу и стрелой вонзился прямо в сердце. Мы опоздали. Что делать? Наши торжественные общения свернули трубочками и спрятали их под рубаху на грудь.

Самой броской, выделяющейся сред всех фигурой в школе №3, была директор Корнеева Глафира Николаевна. Царская стать придавала ей сходство с императрицей. Её боялись не только ученицы, но и учителя. Всё и все вокруг неё подтягивались, строились словно на парад. Но Глафиру Николаевну не только боялись, её любили. А я знала девочек, которые влюблялись в неё. Под её водительством как коммуниста, была хорошо сформирована пионерская организация: дружина – вся школа, отряд – класс и звено в 6 человек. Выбирался вожатый и председатель совета дружины. Этот высший эшелон выбирал вожатого и председателя совета отряда, а отряд выбирал звеньевых.

Каждое утро в 8 часов перед Глафирой Николаевной, чеканя шаг, ровными рядами маршировали отряды дружины №3. Четко выстраивались по росту и закреплялись по своим квадратам. Председатель совета дружины рапортовал Глафире Николаевне, что дружина построена для проведения спевки. За рояль садилась старая седая дама из прежних, Ольга Ивановна и бойко, уверенно начинала играть. И вся дружина пела в едином порыве. Хор получался мощный, сильный. Каждый из нас старался петь громче, задорнее… Становилось жарко, весело, хотелось жить и учиться. После того, как я не так громко и уверенно пропела «советской страны пионер», мое лицо покрылось краской стыда, и я одна только знала, что я не пионер.