Дневные записки - 47

И того же числа в пятницу в соборной апостольской церкви святейший патриарх и со всеми властьми молебствовали, также были бояре, и все палатные люди, и всяких чинов люди, народу было множество, и после молебна бояре патриарху здравствовали.

А на Красном крыльце вышел боярин князь Иван Борисович Троекуров, сказал стрельцам, что службу их государь милостиво похвалил, и напредки они так же б служили; да им также которые на службе, женам их, государь жалует погреб.

А в соборе перед патриархом присланный лист чел думный дьяк Емельян Украинцев.

В письме ж, каково прислано в Посольский приказ, написано:

“Милостию Бога всесильного, в Троице славимого, и молитвами Преблагословенной Владычицы нашей Богородицы и Приснодевы Марии, и всех святых мольбами и заступлением 204 (1696) года июля в 18 числе, в шестом часу дня, вышел из Азова в таборы наши бешлинский кега Мустафа Гачи, и царского пресветлого величества великого государя перед боярином Алексеем Семеновичем Шейным с товарищи помянутый кега Мустафа Гачи говорил, чтоб он, боярин, по указу великого государя его царского величества город Азов и казну у них принял, а их бы из Азова с женами их, и с детьми, и с животами отпустил, и, посадя их на будары, проводил их до их турецких каторг до морского гирла, до речки устья Кагальника. И боярин и воевода Алексей Семенович Теин приказал ему, кеге Мустафе, идтить в город Азов и выслать лучших людей. И он пошел в Азов, и из города Азова выслал азовского бея Шаабана, беина сына Аллиагу с товарищи. И он, Аллиага, будучи перед боярином, бил челом, чтоб у них город Азов принять, а их бы с женами, и с детьми их, и с животами отпустить на бударах и проводить до морского гирла. И боярин по прошению их пожаловал их, только в провожатых отказал. И одного татарского турченина, азовского жителя, послали в Азов город, чтоб собраться им и изготовиться, и как им выдтить на будары, отдав Азов город и всю казну. А бей азовский с товарищи своими ночевал в таборах. Июля ж в 19 числе, в третьем часу дня, собрав войско, пошел боярин со всем войском, с конницею и с пехотою, в город Азов, и городовые ключи и всю казну принял, и турков велел боярин выпустить вон. А азовские сидельцы, которые присланы из Царяграда по султанскому указу, чтоб Азов держать: первый человек Хазеки Чолак Ахмет ага, да Калычи баша, да Сасомичи баши чауш, да камский кады Зафенди, город и городовые ключи отдали, и со знаменами своими пришли к боярину, и знамена свои принесши положил он, Хазеки, боярскому коню под ноги, и боярского кафтана полы целовали. Он же, Хазеки с товарищи, к боярину говорил чрез толмача: “Благодарим-де мы Господа Бога, что по указу великого государя, его царского величества счастием, боярин Алексей Семенович в правде своей поступил, и чинишь-де ты все по Бозе, как Богу угодно, и учинил-де ты великую славу себе воистину. Слово твое праведно, и пожаловал ты нас животом во место смерти, а за твою-де правду и впредь куды по указу великого государя, его царского величества счастием, где ни пойдешь на войну, милостию великого Бога и помощию, путь твой Бог исправит”. И то изговоря азовцы, по указу государскому, на будары посажены и отпущены до их турецких судов до морского гирла. А в Азове городе белом каменном принято 92 пушки, 4 пушки можжерных огнестрельных и всякого оружия много; пороху много в трех погребах, олова множество, свинцу малое число; хлебных запасов, муки и пшеницы премножество; рыбы вялой, икры паюсной много ж; копченого и иных снастей ко всякому ратному воинскому промыслу много. А 17 и 18 чисел июля ж месяца нурадын салтан с Крымскою ордою, и с кубанцами, и с иными ордами множеством своим, басурманскими всеми силами жестоко на таборы наши наступал, чтоб ему, нурадыну, янычен, пехоту свою поганскую, в Азов провесть; только, за помощию вышнего Бога, от нашего христианского войска, от обозов наших им, поганцам, отпор добрый дан из пушек и из мушкетов, что он, нурадын, с проклятою ордою и силою своею назад к себе возвратился с великим своим упадком побитых татар и в полон взятых от наших ратных и с великим срамом. От азовских татар и турских янычен посажено на 25 бударах 3000 человек с лишком, с женами и с детьми”.

Выписан в государственном Посольском приказе список, что списан с листа турского салтана к цысарю Леопандру, каков писал салтан турский:

“Махмет, сын прехвальной славы, надо всеми иными повелитель, сын Божий, монарх турский, и молдранежский, и воложский, македонский, царь армейский, антиохинский, царь Великого и Малого Египта, царь всей вселенной, изряднейший между всеми сынами Махметовыми, высокославник, венгерский государь, земного рая страж или хранитель гроба Христова, государь всех государей мирских, от Востока даже до Запада, царь всех царей, государь древа жизни, начальник московской земли и обетованной, великий гонитель христианский, Бог, древо цвета, блюститель высокой надежды. Повелеваем тебе, Леопандр царь: аще хощеши и желаеши быти приятен и отраден, веждь: от того времени, отнеле же разорится мир, бывший меж нами, без всякой обиды, сотворено тебе от нас делом или войною; догадываемся, яко с иным и с которым королем покусился внидти в совет, да против моей силы ратоборствуеши, и в том бо, господине, сотворил еси невмысленно, ничего иного не ожидая, токмо совершенной погибели. Объявляю тебе, что то на погубление твое, и буду к тебе от Востока до Запада, дойду, покажу силы мои и крепость с велием моим наказанием и прещением, яко да познаеши и узриши, сколько силы государства моего могут. А понеже надеешися на некоторые свои городки, будто крепки, но, конечно, порадею вконец разорити, и искоренити, и извергнути, будто никогда на свете не бывали. Сверх того объявляю: внемли, исполняй сия и довольствуйся, яко Богу попущающу, всей твоей земле, и городам, и странам не будет покоя, яко уставих мысли мои погубити тя, купно с людьми твоими, без малого времени и мешкоты, не мешкая землю всю разорю и расточу и ничего не оставлю в ней и в государстве твоем, токмо вечную память страха и пролитой крови, саблею моею сотворенну. Тако то все и сбудется, чтоб то дело везде славно было, разглашено повсюду, чтоб вера наша от часу больше множилась и ращение прияла, а потом Бога твоего, ко кресту пригвожденного, вечно гонити возмогу, его же сила и крепость никоей возможет сотворити тебе помощи, от моих рук свободити и отняти впредь. Вначале же священников твоих уставихом псам на снедение отдати, и сосцы женские срезывать. И совершенно добро быти тебе сотворим, аще б веру свою оставил, и видя то, твои подданные все с тобою обратилися. Сего довольно буди для познания того, якоже тебе написах, и аще к любви твоей належит и ко восприятствованию, утреннюю нашего жительство тебе сотворих. Но то объявлено”.