Детского отделения в госпитале не было, Амбулаторную помощь осуществляла врач Голованова – тоже жена одного из офицеров. Но не помню, чтобы она была в штате госпиталя. При необходимости стационарного лечения пользовались услугами городской больницы.
Весь средний и младший медперсонал госпиталя – вольнонаёмные, как члены семей военнослужащих, так и из местного населения Работой как правило очень дорожили и работали на совесть. Особенной старательностью и пунктуальностью отличался персонал из местного населения. Я многих из них помню по именам и многим из них, даже, правильнее сказать, всем признательна – они участливейшим образом выходили меня во время болезни.
А одну санитарку (она работала не в палатах, а только в коридорах госпиталя и хозяйственных помещениях – может быть, числилась не санитаркой, а уборщицей) я запомнила совсем не за её старательность, хотя этого у ней не отнять.
При всей сложности (точнее – нестандартной особенности её житейских обстоятельств, о которых знали почти все сослуживцы (и не только они) поражала замкнутость и какое-то ожесточённое смирение (если такое словосочетание возможно) в стремлении если не преодолеть все свалившиеся на неё трудности, то хотя бы худо-бедно справиться с ними. Помню и фамилию – Каменская.
Молодая женщина – лет тридцати. Многодетная мать-одиночка. Не знаю, как правильно определить в этом случае количество детей – четверо или пятеро, так как пятого, самого младшенького, она отдала в бездетную семью (майора Ч. из этого же гарнизона), по её меркам неплохо обеспеченную.
Хорошо знавшим её и даже малознакомым было известно (а правда ли это?), что все дети от разных отцов. А тут ещё слух прошёл, что от приёмных родителей её малыша она получила в награду плюшевый жакет. Последнее особенно шокировало и возмущало наших женщин: «Продала ребёнка!»
Нужно сказать, что, что носила она этот жакет и осенью, и в любую зимнюю стужу. Видно, ничего потеплее не было. Жила она в городе. На работу в госпиталь и с работы путь проходил мимо гарнизонных ДОСов и в том числе и мимо дома, где проживали приёмные родители её мальчика. Говорят, случалось ей проходить и тогда, когда приемные родители прогуливались с ребёнком. Но Каменская не подходила к ним – проходила мимо, как каменная. Наши дамы, встречая её, с презрением отворачивались. Наверное, она понимала это...
Мне не случалось видеть её не только, например, весёло разговаривающей с кем-нибудь, но даже улыбающейся. Всегда хмурая молчаливая, необщительная, замкнутая в себе, с мрачными глазами и сурово сжатыми губами.. На работе – безмолвно исполнительная. Вовремя приходила и вовремя уходила. Как жила эта женщина? Как сводила концы с концами? – в материальном плане – никто у нас и не знал.
Однажды, когда майор Ч. находился на лечении в госпитале, навестить его пришла жена, держа за ручку приёмного сына. Каменская как раз в это время, стоя на широком подоконнике, мыла окно в коридоре почти напротив офицерской палаты и, конечно, видела входивших в неё. Но как стояла на подоконнике, как тёрла стёкла, так и продолжала свою работу. Мы с Раисой Константиновной стояли недалеко у медсестерского стола. От драматизма ситуации мы были в ужасе (Боже! Что теперь будет?!) и даже в слезах. А она, закончив работу у этого окна, перешла к другому. Каменная она, что ли ? Или у неё от бед всё обледенело? Видно, что-то не малое лишило её веры в людей – вся в себе. Пусто вокруг - и внутри опустела? Не похожа она на ветреную, легкомысленную женщину. И не пьянчужка какая...
Наши дамы в своём семейном (не всегда, между прочим, устойчивом) благополучии оказались способными осуждать, а то и презирать. А как быть тому, чья жизнь так катастрофически не удалась? Если стечения обстоятельств изуродовали эту жизнь до чудовищной нестандартности? И всё же я думаю: где четыре, там и пять. Нельзя отрывать родное существо от сердца, от души. Печальная эта история...
Свободное копирование
