Диомид Васильевич Пассек (1832) - 11

   Вследствие этого Диомид Васильевич был послан, как бы в ссылку, в Закаталы, в распоряжение генерала Шварца, человека чрезвычайно строгого, которому дано было относительно его особое указание. Только случай и тонкий, гуманный такт супруги генерала Шварца спасли его от приведения в исполнение этого рокового указания.

   Генерал Шварц лично передал подробности, как все это случилось, Помпею Васильевичу Пассеку, родному брату Диомида Васильевича, с которым он был особенно дружен, несмотря на довольно значительное расстояние в возрасте.

   Дружеское сближение их началось в 1839 году, когда Помпей Васильевич кончил курс в Московском университете, где замечательно заявил свои математические способности. По особой рекомендации известных профессоров, он лично получил предложение от попечителя Московского учебного округа графа Сергея Григорьевича Строганова окончить свое образование за границею на казенный счет и по возвращении занять кафедру практической механики.

   Юность, пылкость характера, здоровье, расстроенное усиленными занятиями и уроками, не позволяли ему принять это предложение. Отказываясь от кафедры механики, Помпеи Васильевич выразил графу готовность занять кафедру философии; но, к сожалению, кафедры философии в то время были упразднены во всех русских университетах[1].

   В этот период времени Диомид Васильевич жил вместе с Помпеем Васильевичем и был влюблен в молодую, прекрасную девушку хорошей фамилии, М. А. Г...ву. Как целями своими, так и чувствами он делился с братом, а когда они расстались, находился с ним постоянно в задушевной переписке.

   Вот рассказ генерала Шварца, переданный мне братом Помпеем Васильевичем, насколько он удержал его в своей памяти:

   "Получаю предписание, где сказано, что ко мне командируется капитан генерального штаба Пассек, которого я имею отправлять в экспедиции, представляющие особую опасность. Приезжает ваш брат; является; принял в зале, конечно, сурово, сухо, не посадил и отпустил.

   Во время приема жена сидела в гостиной, зовет меня. "Зачем ты, -- говорит мне, -- не зная ни человека, ни причины его присылки, так резко и жестоко обращаешься?" -- "А ты как бы думала?" -- спросил я ее. "Позови его обедать, -- ответила она, -- он ведь прямо с дороги, поговори с ним, узнай все, тогда увидишь, с кем имеешь дело". Послушался; воротил его и пригласил обедать. За столом нарочно завел речь о кавказской войне и о начальствующих. И когда ваш брат стал высказывать свои мнения и соображения, то я обнял его и послал за его вещами. Я видел в нем человека с могучей волей, искреннего, просвещенного патриота, с высоким военным образованием, с верным широким взглядом -- и берег его. Когда был назначен главнокомандующим на Кавказ генерал-адъютант Нейдгардт, который лично знал вашего брата и пожелал его видеть, то Диомида Васильевича едва отыскали у меня, он был в числе забытых или выбывших".

   Нейдгардт обратил особенное на него внимание. В издании "Кавказцы" о Диомиде Васильевиче Пассек сказано следующее:

   "В продолжение трех лет {Был более четырех -- с 1840 по 11 июля 1845 года. (Прим. Т. П. Пассек.)} Пассек побывал на главнейших театрах наших военных предприятий. Несмотря на это, среди постоянных военных тревог и различных поручений, возлагаемых на него начальством, он находил время ознакомиться с нравами и обычаями горских племен и с духом их общественных учреждений. Занятия эти были для него наслаждением. Он называл "политикою гор" стремление Шамиля к преобладанию и средства, употребляемые им к расширению и упрочиванию своей власти в горах. Подробно изучал личные качества, характер, взаимные отношения главнейших помощников Шамиля, говоря, "что всего важнее знать того, с кем имеем дело". Такое же внимание он обращал на местность, играющую важную роль в горной войне. Память у него была до того хороша, что он помнил малейшие оттенки однажды пройденного им пути сколько-нибудь замечательного. Заметки, деланные им на скорую руку, в часы досуга, могли бы служить богатым материалом для топографии Кавказа. К сожалению, все его бумаги пропали после его кончины. Занятием Аварии и геройской обороной Зирянского укрепления, этой одной из замечательных страниц в истории кавказской войны, Диомид Васильевич показал блистательные способности, быстроту соображения, осмотрительность, храбрость, энергию и твердость характера, "и с этого времени занялась заря его славы", с которой он уже и не расставался до смерти"[2].