Диомид Васильевич Пассек (1832) - 3

                                                                                                                                                            "8 ноября.

   Бьет девять часов. Уже две недели я без вас! две недели взор мой не встречает взора родного! не слышу родного голоса! порой мне кажется, я слышу вас, обнимаю, плачу. Сердце ноет, а душа не приносит утешительной вести с родины",

"10 ноября. Воскресенье.

   Ровно пять месяцев, как я держал экзамен в университете. Порадуйтесь, друзья мои! Порадуйтесь! Я сам радуюсь за себя. Тридцать человек офицеров окружало и слушало меня, и я был одобрен экзаменаторами. Благословите меня, родители, друзья, -- и благословение бога будет надо мною".

"11 ноября.

   Сейчас получил от вас письмо и читал, как кто проводит время.

   Милые, милые! об чем, родимые, ваши слезы? Плачьте, но пусть слезы ваши будут слезами радости. В бездействии я бы изныл, не от одного недостатка деятельности, нет, малейшее против... я рвался бы; а теперь что ни будет, есть опора, надежда на счастливую службу. Теперь служба моя счастлива, или, лучше сказать, счастье в ней зависит от меня; а я не потеряю его, не буду безумно растрачивать время, как растрачивал некогда. Нет! лучше не плачьте, не смущайте души моей, и путь мой будет тверд.

   Я плакал, уезжая из Москвы, а теперь радуюсь, что здесь. Я думал, что утратил счастие жизни, теперь думаю, что нашел его; но да не смущает вас мысль, что, оставя вас, я радуюсь, как будто я люблю вас меньше, как будто забыл вас. Нет, я люблю вас более, нежели когда-нибудь; удалившись -- ценю более, нежели прежде. Узнавши опытом, беспристрастно смотрю на то, к чему бы стремился не видавши.

   Нас называют несчастливцами... Мы несчастливцы! Имея таких родителей, братьев, сестер, друзей! Ваш Диомид".

  В 1831 году Диомид Васильевич писал Вадиму:

"Петербург*. 26 сентября 1831 г.[1]

   * Подлинное письмо находится у Т. Пассек. (Прим. Т. П. Пассек.)

   Друг и брат Вадим!

   ...В Петровском парке я сказал тебе последнее прости, и тройка понеслась по московской дороге. Был прекрасный полдень. Москва рисовалась во всем величии. Как лампады, горели над ней златые главы церквей и монастырей. Еще... еще... видна... исчезла.

   Прости, Москва, приют родимый! Прости!..

   Мы скакали, меняли лошадей; в мыслях, в чувствах был хаос. Наконец из хаоса создался стройный мир. Забытая радость проснулась в груди, как будто я восторжествовал над всем, как будто перенесся в новую жизнь. День вечерел. В дальней мгле тонуло заходящее солнце; поднимался туман; ночь была холодная. Взошел месяц и светлой пеленой раскинул лучи свои над горизонтом".