Наваксино - 1

...Сквозь страшный хлам теснясь,
На свежий путь она рвалась[1].

Сердце у меня замерло, когда перед нами открылось Наквасино -- предел нашей поездки. Я боялась бабушки -- ее строгости и надменности.

   На крыльце нас встретил дядя Дмитрий Иванович; провожая в комнату матери, он шутливо говорил мне:

   -- Вот и пансионерка наша приехала, женихи здесь давно дожидаются -- пороги обили. У нас в Кашине стоят егеря, из офицеров есть славные ребята. Что ты смотришь на меня изумленными глазами?

   Я смотрела на него, широко раскрыв глаза, не понимая его шутки.

   Бабушка Татьяна Ивановна приняла нас также в своей спальной, сидя на постели. С важной улыбкой она подала мне поцеловать свою руку, смерила взглядом и сказала:

   -- Как мало она выросла! Думаю, поднимется, слишком еще молода.

   Сказавши это, она обратилась к дочери, стала расспрашивать о Москве, о поездке. Принесли покупки, начали их развертывать, рассматривать, оценивать.

   Я заметила, что внимание дяди обращала особенно белая турецкая шаль и бриллиантовые серьги; для кого они были назначены -- я не знала. Разговаривая и рассматривая купленные вещи, обо мне как будто позабыли. Я сиротливо сидела у окна, только черная жирная бабушкина моська Зюлька, лежавшая у нее на постели, от времени до времени лаяла на меня.

   После вечернего чая все отправились в залу проэкзаменовать меня в музыке и танцах. Там стояло тетушкино фортепьяно; я сыграла отрывок из "Бури" Штейбельта и из оперы "Калифа Багдадского"[2]; затем под песню "Не будите меня молоду", сыгранную на фортепьяно тетушкой, проплясала по-русски, и под мазурку, в одиночку, протанцевала несколько па из мазурки. За танцы дядя мне поаплодировал и назвал "молодцом". Танцами остались довольнее, нежели музыкой. Играя на фортепьяно, я замечала на лицах скуку и слышала, как потихоньку разговаривали.

   -- Как-то ты говоришь по-французски, -- сказала бабушка, когда я оттанцевала мазурку в одиночку,-- по-немецки я и не спрашиваю, уверена, ни бельмеса не знаешь, да этот язык и не нужен ни к чему, разве с немцами-булочниками объясняться, в обществе им никто не говорит -- тяжелый. Не воображай, что ты заехала в глушь, в захолустье, здесь многие знают прекрасно иностранные языки, тебя проэкзаменуют.

   Во французском языке я была плоха, как и во всем прочем. Имея перед собой приятную перспективу экзамена, я впала в тоску до того, что, смотря на моську, весело бегавшую за хрустальным шариком, который для ее забавы катали по полу то бабушка, то тетушка, думала: "Счастливая, счастливая ты, Зюлька!"