Записался в философский кружок, которым руководил А.В.Васильков, параллельно вел наблюдения за переменными звездами и даже сделал для этого звездный фотометр, как потом выяснилось, на таком материале вполне можно было защитить кандидатскую диссертацию. С 1963 года стал членом общества "Знание", читал лекции о применении искусственных спутников Земли в школах, на предприятиях. На третьем курсе стал пропускать занятия, но больше стал работать в краевой научной библиотеке. На втором курсе мне дали общежитие, но перестали платить стипендию, родители посылали мне каждый месяц 60 рублей. Жил я в общежитии возле института, как наблюдатель в комнате наблюдателей и инвалидов, т.к. это было общежитие не физмата, а химбиофака и худграфа. Жизнь в общежитии была буйной и интересной. По вечерам в коридоре тушили свет, ставили свечки и устраивали танцы. В подвале общежития у нас был красный уголок, мы решили организовать там студенческое конструкторское бюро. С большими трудностями добились этого, установили столы, сделали проводку, добыли необходимые приборы. Было очень удобно, днем паяли схемы, а вечером приглашали девчат на свидание.
Помню один забавный эпизод, на лабораторной работе по физике подошла ко мне сокурсница и спросила, как зажечь электрическую дугу, я решил пошутить и сказал что спичкой. Она подошла к преподавателю и попросила у нее спички, а когда та узнала зачем, чуть со стула не свалилась. Потом еще лет десять рассказывала о студенте Лещинском, который предлагал зажечь дугу спичкой. На госэкзамене она пыталась меня завалить, очень обижена была. Я в институтской газете раскритиковал ее за плохую работу по вовлечению студентов в научную деятельность.
Я был членом комитета ВЛКСМ института. Запомнил два персональных дела. Студент художественно-графического факультета украл с японской выставки носки, как он объяснял, его заинтересовал оригинальный узор на носках. И две студентки факультета иностранных языков на демонстрации бросили портрет Ленина, и по нему прошлась вся колона института. Всех троих исключили из комсомола, а это означало автоматическое отчисление из института.
Это было сложное время, с одной стороны торжество идей социализма, с другой стороны появление оппозиции в области литературы и искусства. Как то я пришел на диспут, организованный на худграфе об абстрактном искусстве. Помню яркое выступление Бориса Аренгауза, который уже закончил институт и работал преподавателем, критиковавшего так называемый соцреализм. Он говорил о чистом искусстве, в котором содержание и форма – объект эстетического наслаждения, а не политический комментарий. С другой стороны на лекции по истории преподаватель Давыдов критиковал А.И.Солженицина. Говорил о том, что он воспевает предателей и врагов в произведении «Один день Ивана Денисовича». На лекциях по Научному коммунизму Лектор Топоев заявлял, что неправильно говорить, что Волга – великая русская река, так, как там живут многие народы: мордва, тувинцы и т.д. Помню, как на экзамене я спросил у него: "Вот философия, политэкономия, история, я понимаю это науки, а что это за наука «Научный коммунизм?» Он разъярился и выгнал меня с экзамена. Так как я был членом комитета ВЛКСМ института и висел на доске почета, его вызвали в деканат для объяснения и после этого он пригласил меня на пересдачу и даже поставил оценку «хорошо».
В Хабаровске в здании бывшей церкви устроили планетарий и нас с В.Витченко пригласили в качестве первых лекторов. Помню такой случай, семинар по астрономии у нас был четвертой парой, а в это время у меня лекция в планетарии была. Преподаватель М.Н.Пышненко решил вместо занятия повести мою группу в планетарий. Уселись они, ждут, и тут я захожу, мне говорят, быстрее садись, чего опаздываешь, сейчас лекция начнется. А я мимо прохожу и к пульту направляюсь. Немая сцена.
Регулярно помещал свои корреспонденции в печатной малотиражке "Советский учитель". Редактором был А.А.Жарковский, он преподавал английский язык и был собкором в «Суворовском натиске».
Я стал членом совета НСО института. Дважды выступал на студенческих научных конференциях, на втором курсе даже занимался тяжелой атлетикой и один раз выступал на краевых соревнованиях, помню, что на талоны, которые мне выдали мы всей комнатой пошли в столовую. Летом, когда общежитие закрывалось на ремонт, а станция продолжала работать, мы перебирались на крышу института. Там у нас была установлена палатка с телефоном, приемником, электрической плиткой, а одно время я даже жил там один и когда вечером поздно гулял в городе, чтоб не беспокоить вахтера поднимался на крышу на пятый этаж по пожарной лестнице.
