Через некоторое время я перевелась в Министерство культуры, в Управление искусством и театрами, и вскоре оттуда перешла в Русский театр драмы зав. литературной частью. Это было уже по мне — это было творчество, имеющее дело с литературой, со словом, хотя изнутри я театра не знала. Но надо было читать пьесы, помогать постановщикам и актерам в подборе вспомогательных материалов и литературы, организовывать встречи со зрителем и осуществлять связь с прессой. И... я снова вела протоколы худсовета, на этот раз — театрального.
И хотя я никогда до этого в театрах не работала, я отважно взялась за дело, так как в моем активе были увиденные в юности замечательные спектакли во МХАТе, Вахтанговском театре и Театре Революции, в Большом и Малом театрах и их филиалах: мне повезло увидеть «Турандот» с Мансуровой и Р. Симоновым, «Ромео и Джульетту» с Бабановой и Астанговым, «Платона Кречета» с Добронравовым; «Пиквикский клуб», «Дни Турбиных», «Синюю птицу» и «Ярмарку тщеславия» во МХАТе — Яншин, Комиссаров, Андровская, Массальский... У меня была хорошая зрительская школа, и, выражаясь фигурально, я храбро вошла за кулисы театра...
Но эта повесть, эта книга — не мое жизнеописание и не посвящено «себе, любимой». Я так подробно рассказала, как полет Юрия Алексеевича Гагарина спас меня от произвола и клеветы вовсе не затем, чтобы «осчастливить» читателя подробностями своей биографии... Отнюдь!
Мне важно было рассказать об этом, по-своему тоже чрезвычайном, эпизоде своей биографии, чтобы показать, как это бывало: как, взяв в 43 году в гостинице «Метрополь» «под колпак» двадцатидвухлетнюю, ничем и никем не защищенную молодую одинокую женщину, «органы», меняя время от времени свои названия, а соответственно, и аббревиатуры, «вели» ее по жизни, не упуская из виду, чтобы сделать ее покорной, послушной исполнительницей своей зловещей воли. И таким, как я, имя было — легион! Властвуя не только над судьбами и телами, но и — прежде всего!— над душами людскими, замарать эти души приобщением к своим скользким и нечистым, порой и зловещим, делам, поломать, подчинить!
Людей, как зверей, обкладывали красными флажками в зоне облавы. Поверьте честному слову — я поняла это задолго до того, как услышала «Охоту на волков» Владимира Высоцкого. Но сказать об этом было почти некому. И хотя сейчас уже все всё знают, я пишу эти записки с надеждой, что они еще помогут кому-нибудь сохранить душу, помогут кому-то, строя и созидая свою жизнь, не допустить, чтобы страной нашей снова завладели щупальца жестокого существа, даже не осьминога, но обладателя бесчисленного множества гибких и липких щупальцев, высасывающих из живых душ их личность, превращающих людей в покорное быдло. На этом пути еще многое, вероятно, предстоит не только нашим детям, но и нашим внукам. Пусть же эта моя документальная повесть, мои записки, в ряду иных повествований о том же, послужат предостережением: нельзя отдавать в рабство свою душу — никому, никогда и нигде!
«Щепкой — в потоке...» назвала я эти заметки. Щепкой в потоке жизни несло меня, и я плыла по ее течению. И все же, оглядываясь сегодня на пережитое, вспоминая его, я вижу, что этот поток учил меня сопротивляться ему по закону, запомнившемуся еще. со школьной скамьи: «Всякое действие вызывает равное ему по силе противодействие».
Я не то чтобы перестала бояться возражать начальству и отстаивать свои убеждения, когда была уверена в своей правоте — бояться я продолжала, но научилась преодолевать свой страх, и возражать, и отстаивать! И наверно это то, чему мы все должны учиться и учить своих детей, пока не подрастет поколение тех, кто уже не сможет себе представить, как можно жить не по совести и говорить не то, что думаешь...
Свободное копирование
