24/6. Инженер Донианц у нас. Он, как и Нечаевы, как и Птицыны, как м. б., и я, и все мы немножко заражены социализмом, ибо инфлуэнца обходит всех. Одни страдают тяжко, другие -- слегка. Сами буржуа и только потому маленькие капиталисты, что не умеют сделаться большими, -- мы называем социализм слишком идеальным учением, смешиваем его с христианством и пр. Мне хотелось бы обстоятельно продумать, да правда ли это? Правда ли, что природа богатства такова, как кричат социалисты? Сложность вопроса в том, что природа соткана из контрастов и даже в явной неправде непременно есть частичка правды. Я себе рисую богатство и бедность так: человечество состоит из а) людей, органически неспособных накапливать богатство, -- их большинство, б) способных к этому в малой степени -- их меньше и в) очень способных. С каждым объемом способности приобретения и удерживания, люди рождаются и если бы человечество, подобно животным, состояло только из людей 1-го типа, то не было бы богатых: все были бы нищими. Лев такой же пролетарий, как ягненок, ибо каждый день вынужден идти на работу. Лишь очень немногие животные делают маленькие запасы -- в своих норах или под своей шкурой в виде жира. Такие запасы делают и растения. Если бы человечество не вышло из этого Царства Божия, из натуральной эры хищничества -- паразитизма, то не было бы ни богатых, ни бедных. Легко видеть, что не было бы никакой цивилизации, ибо вся она целиком есть продукт накопления энергии к определенным целям и продукт повышенного питания тех или иных органов. Человек, имеющий две стрелы вместо одной, имеет вдвое больше шансов на охоте, а кто имеет сотню стрел -- в сто раз больше. Утраивая добычу, он утраивает свой досуг, к-рый позволяет ему направить внимание не только на пищу, но и на одежду, и на обстановку. Чтобы заготовить две стрелы вместо одной нужно родиться с удвоенной потребностью приобретения. Вот эти редкие люди с повышенною волей к захвату и есть истинные основатели цивилизации. Они прирожденные богачи, богатыри, Боги. В то время как остальные люди более или менее равнодушны к вещам и проводят жизнь в цинической бедности, не замечая ее, богачи приобретают к себе безотчетно все, что плохо лежит -- и насилием, и трудом, и хитростью, и торговым обменом, и торговым обманом. Общество принимает такой вид:
См. Рисунок 1
Среди бесчисленного множества черных точек, прирожденных пролетариев, не притягивающих к себе ничего лишнего, попадаются светлые кружки и круги. Это приобретатели, капиталисты, богачи. С первого взгляда похоже на то, как будто они отнимают что-то у общего пользования и стесняют его. Но так ли это? Если внимательно всмотреться в жизнь богачей, вы увидите, что из большого объема "А" богач лично потребляет лишь небольшую частичку "а", немногим большую тех темных пролетарских точек, которые его окружают. Все остальное содержание богатства "А" -- "а" остается неистраченным. Спрашивается, что же с ним происходит? Лежит ли оно в виде мертвого капитала, не действующего и как бы вынутого из общества навсегда, т. е. навсегда потерянного? Да, иногда так бывает, но чаще -- иначе. В расстроенном анархией или извращением власти обществе богач иногда вынужден прятать капитал, вынимать его из дела. Спрятанные в земле или в тайных складах сокровища похожи на груды золота в трюме потонувшего корабля или на золото в толще горы. Богатство в этом случае убивается, перестает быть богатством -- и в полезном своем значении, и во вредном. Иное дело в обществе, где обеспечена свобода действий в пределах права. Тут капитал "А" -- "а" не прячется и не тратится самим приобретателем, а весь идет на общественную работу, на социализацию человеческого труда. Движимый прирожденным талантом приобретения, т. е. притяжения вещей, капиталист ставит все более и более крупные цели, для достижения которых личных сил у него не хватает. Он обращается к пролетариям и говорит: у вас по одной стреле -- приходите ко мне, я вам дам по три. Вам нечем накормить свою семью -- у меня есть запасы, и я ими накормлю ваши семьи, но сегодняшний день ваш отдайте мне. Пойдемте артелью на охоту, и половина вашей добычи -- мне. Согласны?
Потолковавши между собою, соглашаются, ибо выгоды несомненны. Три стрелы обещают тройную добычу, из которой отдать половину, -- все же останется себе в полтора раза больше обыкновенного. Большой капиталист, увлекая пролетариев в массовую, сосредоточенную работу, во 1-ых, заражает их, хоть немного, духом приобретения, разрушая мертвое безразличие, во 2-ых, заражает их духом действия, тренирует их силы, в 3-их делает их богаче и повышает уровень потребностей, расширяя душу, в 4-ых, достигает общеполезных целей единоличными силами недостижимых. Если сразу вся община дикарей, вооруженная втрое лучше, нападает на хищных зверей, скажем, волков или тигров, то получается благодетельный для всех результат: местность очищается от непобедимого дотоле врага. Вот первый акт социализма и первая победа его: капитал собрал общие силы для общей цели и достиг ее. Капитал соединил разрозненную толпу людей в общество.
Если заглянуть в историю происхождения аристократии, то вы увидите, что она начиналась с капитала: титул барон происходит от слова "bar", скот; князь происходит от слова "конь" (конязь); кавалер -- от "caballo", кобыла. Обладатель лошади утраивал способности нападения и бегства, становился капиталистом силы, рыцарем, дворянином. В наших летописях дружина княжеская живет на средства князя, он их кормит, одевает, вооружает. Охота и война -- первые выступления социализованного капиталом общества, но то же происходит и в области мирного труда. Несомненно, вслед за хищными и пушными зверями и за богатыми соседями, князь, управляющий социализованной группой, именно дружиной, нападал и на мирных пролетариев, отнимая у них все лишнее. Наши древние "полюдья", собиранье "дани" были третьим актом социализма (после охоты и войны).
Пример Игоря свидетельствует, что это был грабеж, вызывавший иногда отпор, чисто революционный. Спрашивается, почему народ в общей массе покорялся князьям и целыми столетиями терпел их иго? Причин было много, и едва ли главною была та, что князь ходил за данью с дружиной. При тогдашнем вооружении, когда бились палицами (т. е. палками), топорами, стрелами, копьями, простонародье было вооружено не слишком хуже бояр-дружинников. Пользуясь засадами в лесах и болотах, население, если бы захотело, могло бы быть неприступным для небольших тогдашних дружин. Судя по летописям, простой народ не только довольно охотно подчинялся князьям, но замученный анархией, иногда сам призывал варягов, даже из-за моря (заморский товар и тогда был лучше туземного). Князья не только брали дань, но взамен ее кое-что и давали ценное, часто неоценимое, а именно: суд по праву. Князья по жалобе населения в силах были окружить дружиною своею гнездо какого-нибудь насильника, Соловья-разбойника, и скрутить ему лопатки, а не то и повесить.
Третий акт социализма после охоты и войны -- охота внутренняя на преступников и тех мелких капиталистов, против вредного засилья которых мог бороться только крупный капитал. Маленькая власть почти всегда ядовитее большой, и вот Олег смещает Аскольда и Дира, к-рых население, по-видимому, не пыталось защищать. И еще была причина, по которой народ без большого ропота платил дань: в действительности она была призрачной. С пролетариев что возьмешь? Платили дань лыками, вениками, беличьими или куньими шкурками, т. е. дешевым товаром, к-рого в тогдашней деревне было много. С богатых брали побольше, но и богатые, отдавая часть богатства за безопасность от воров и разбойников, за обеспечение торговли и промыслов, считали себя в барыше.
Четвертый акт социализма -- организация именно этой торговли и промыслов. Вспомните культурные походы княгини Ольги на север, устройство ловитв, погостов, т. е. торговых пунктов. Капитал притягивал к себе товары, сооружал речные флоты, собирал охрану их и вел их по великим торговым путям, проторенным греками, варягами и арабами.
Пятый акт социализма, оборудованного капиталом, было создание религиозного культа, точнее перенос из-за границы тогдашней наиболее совершенной (с внешней стороны) веры. Наши языческие предки -- пролетарии не умели соединиться ради идеальных целей, столь философских, как бессмертие и царство Божие, царство правды. Капитал в лице тогдашней монархии и аристократии перенес к нам из Византии церковь, общество верующих. Появились храмы, до того не бывшие, т. е. места общественных собраний. Появились жрецы, священники, передававшие какую-то неведомую народу мудрость. И до христианства у народа была зародышевая вера, но, по-видимому, она была крайне хаотическая и ничтожная, -- иначе она не уступила бы византийскому православию. Вместе с отрицательными сторонами византизма в быт народный православие внесло такие бесспорные ценности, как учение о любви к людям, о прощении, мире; взаимопомощи, смирении, кротости, терпении, воздержании и пр. и пр. Христианство, как воздух, нужно судить не по излишним и вредным миазмам, а по чистому кислороду духа, к-рый в нем заключается. Этот кислород -- нравственная самодисциплина, утверждение свободы от дурного и подчиненности хорошему. Нельзя же думать, что наиболее одаренные в человечестве расы, мечтавшие о божестве в течение тысячелетий, не внесли каких-то высоких и окончательных истин в понятие о человеке: каким он должен быть, чтобы быть достойным существования. Вы скажете: создавали христианство не капиталисты, а пролетарии, и у нас в России лучшие представители православия -- отшельники и старцы -- были пролетарии же. Правда! Но эти пролетарии так и остались бы неведомыми человечеству, если бы не покровительство капитала в лице государственной власти, строившей храмы и монастыри.
Итак, создание безопасности от а) диких зверей, б) враждебных соседей, в) преступников, образование аристократии, государственности, церкви и просвещения -- вот плоды капитализма еще на заре истории. Но главным делом капитализма было, конечно, упрочение его самого, т. е. сосредоточение народных сил под единой властью. Для этой цели были разные пути; главных -- два: политическая тирания и экономическая тирания.
Абсолютный тиран единственный хозяин жизни и имущества всех своих подданных. Отдельные тираны сражались и до сих пор сражаются за мировую власть, но до сих пор примера такой власти не было. Даже в черте порабощенной нации подобная власть абстрактна: в действительности и жизнью, и имуществом своим пользуются отдельные подданные, жертвуя лишь частичкой своих благ в пользу монарха.
То же и в области экономической тирании. Отдельные миллиардеры и тресты борются за мировое, если возможно, экономическое владычество, но не достигают ни мирового, ни даже районного. Навсегда остается основным законом то, что богач владеет в действительности лишь тем, что он лично потребляет (по арабской пословице: что истратил, то имел, что сохранил, то потерял). Отрицательная власть капитала не выходит из предела "а", остающегося более или менее постоянной величиной. Если бывают расточители, разматывающие миллионы, то это мотовство представляет не здоровое состояние капитала, а больное. Он разлагается и распадается на части, как машина, из которой вынут основной винт. Когда в капиталисте исчезает жажда приобретения, он в тот же момент перестает быть капиталистом и становится пролетарием. Безумное разбрасывание денег свидетельствует о том, что в данной точке явление капитализма окончилось: вихрь энергии, собиравший смерч богатства, рассыплется. Подобная катастрофа по существу близка к евангельской раздаче своего состояния нищим. Если пролетарий ненавидит аристократа и капиталиста за то, что тот швыряет сотни рублей цыганкам, десятки рублей лакеям на чай, тысячи рублей проституткам и т. д., то лишь потому, что завидует его удовлетворенной похоти. В действительности перед завидующим пролетарием -- такой же пролетарий, только случайно возбуждающий зависть. Оба неспособны собрать богатство, а только расточить его. Вы скажете, что пролетарий еще больше ненавидит скупого капиталиста, хотя бы он работал как вол для увеличения своего капитала. Ненавидит -- да, но здесь роковое недоразумение. Пролетарий просто по невежеству своему не понимает природы здорового, накапливающего капитала. Ведь если всмотреться в суть дела, вы увидите, что такой нерасточительный капиталист работает не для себя, а для народа. Он вкладывает весь капитал в производство (я не рассматриваю здесь биржевой игры -- это опять-таки не здоровая функция капитала, а болезнь или скорее несчастье, противное природе капитала).
Свободное копирование
