В марте 1955 года я выехал вместе с семьей в отпуск к родным в Барабинск. До Кызыла мы ехали в нашей грузовой машине в кабине. Дети еще были небольшие. Володя у меня на руках, а у Тани Виталик. Расстояние 800 км. В пути делали остановки.
Ночевали в поселках, как правило, гостиниц и заезжих дворов не было. Но люди себе находили пристанище, особенно зимой, когда морозы и пурга метет, чуть ли ни неделю.
Как правило, останавливались у русской - учительницы, фельдшера, агронома. Наши молодые девушки работали там по направлению из института или техникума. В Тувинской автономной области в то время еще не было своих специалистов из числа коренного населения.
Вот эти девушки принимали нас. У них можно было заночевать и обогреться. Военные и гражданские всегда старались узнать, есть ли в поселке русские, или как их называли – работники из Советов. Надо отдать должное они никому не отказывали, всех пускали к себе, сколько бы приезжих не было. Иногда приходилось не одни сутки находиться в непогоду. Как запуржит, все движение останавливалось. А шоферам, военным, гражданским куда деваться?
Тувинцы народ очень гостеприимный. Всегда примут, накормят и обогреют. Но их все же избегали, у них было грязно. Они в банях не мылись. От них неприятно пахло потом и кислотой. А самое главное, большинство из них были больны туберкулезом и венерическими болезнями. Поэтому старались меньше с ними контактировать.
Народ отсталый. Питались мясом, молоком. Ели пресные лепешки или делали из муки затеруху. Из молока делали арак, наподобие кумыса, и пили много. У них было принято употреблять спиртное.
В тех местах, где мы стояли, в продаже был только спирт. Вот они его пили. Старые и молодые, даже дети. И курение у них распространенно. Курили все мужчины и женщины. Старухи курили трубки с длинным мундштуком.
У тувинцев существовали свои старинные обычаи и нравы. Если у них умирал почетный человек или шаман, его хоронили с особыми почестями. Для этой цели ловили самую дикую лошадь в табуне. Труп умершего укладывали в конскую шкуру, зашивали, привязывали к лошади, что поймали в табуне и пускали ее с трупом. Она бешено неслась, а труп в шкуре тащился за ней, шурша по земле и камням.
Бедная лошадка или сама разбивалась где-нибудь в горах об скалу или об дерево, или шкура с трупом обрывались, и на этом месте оставались на погребение, как правило, на съедение зверями и птицами. Если погибала лошадь, то и лошадь съедалась.
Как-то раз приехал к нам на заставу тувинец и просит нашего фельдшера, чтобы он поехал с ним в горы. У него умер брат, нужно было обследовать труп и выдать справку на захоронение.
Елесин говорит мне:
-Поедим, посмотрим, как они там живут в горах.
Я согласился для интереса. Пошел не погранзаставу, попросил верховую лошадь. Тувинец Елесину привел свою лошадь, а мне пришлось ехать на пограничной. Едем втроем, разговариваем. Я спрашиваю:
-Что брат болел?
-Нет, - говорит, - много спирт пил. Пил и сгорел.
-Сейчас у вас большое горе, а вы веселые, шутите, рассказываете так интересно.
А он отвечает:
-У нас нет горя. У нас наоборот радость.
Мы с Елесиным удивляемся:
-Как радость родной брат умер? Вы должны наверно все плакать!
Он говорит:
-Нет, у нас все радуются, когда кто умрет, потому что он уже отмучился, свою душу отдал богу. А вот когда у нас родится человек, тогда все плачут, что он родился на муки.
Мы вроде ему поверили, а про себя подумали: какая чушь!
Когда подъехали к юрте, то убедились, что он сказал правду. Все смеются, почти все пьяные. Спрашиваем:
-Где труп?
А брат покойного говорит:
-Вон там в юрте.
Заходим в юрту, там никого нет кроме трупа, который лежал на кошме, цвет кожи тела был черным, как земля. На нем была одежда, которую, по-видимому, покойник надел, когда был живым.
Елесин его осмотрел, никаких телесных ушибов не обнаружил и пришел к выводу, что действительно сгорел от спирта. Написал им справку, и мы поехали обратно.
Я спрашиваю:
-Когда и где будете хоронить?
-Сегодня вечером яму копаем. Ящик делаем. Кладем его туда и в яму.
-А потом, что у вас делается? Обед? Поминаете?
-Нет, обед не будет. Берем спирт, пьем на могиле. Оставляем бутылки, пиалы пустые и ставим на могилу красную тряпку, памятник. Сейчас хорошо, как Советы пришли. Раньше было не так. Кто сдох в юрте. Юрту разбираем, а труп остается, а мы на другое место кочуем. Раньше в землю не закапывали. Зверь, птица съест, и только кости останутся. Сейчас хорошо. Стали ящик делать и в землю закапывать. Зверь уже не съест.
Мы с Елесиным едем и думаем: до чего же они отсталые, 60% совершенно безграмотные. Они счета своему скоту не знали.
Рассказывают, что десять лет назад, когда они вошли в наш Союз, то шофера у них за десять рублей нагружали полный кузов баранов, а потом видят, что они не разбираются в деньгах, в ход пускали облигации под видом денег. Наш русский Иван на все способен, обманывали их по всякому.
Табуны лошадей, отары овец и стадо коров они определяли так, загоняли в балку животных, и если она заполнялась полностью, то, значит, волноваться не надо. А то, что в горах оставалось до 50 или больше голов, на это не обращали никакого внимания.
Считать не умели. Лишь бы балка или овраг были полными. Если балка заполнялась наполовину, значит, еще не все пригнали, надо искать скот.
Сено они на зиму никогда не заготавливали. Скот у них круглый год пасется. Летом, как правило, в горах, чтобы его меньше донимал гнус, а зимой наоборот спускались в долины. Снег был не очень глубоким. Скот был приучен побывать пищу под снегом. Первыми идут табуны лошадей, разбивают копытами корку снега и достают траву. За лошадями идут табуны коров, верблюдов, а затем уже овцы.
Зимой морозы под 35-40 градусов и метели. Скот всю зиму под открытым небом. Если есть лес, прячутся в лесу или в оврагах, за склонами горы.
Но сейчас, когда они вошли в Союз, уже стали готовить сено и делать навесы, фермы, особенно для слабого скота в период отела коров и овец.
Как я уже писал, мы поехали в отпуск. В Кызыле в своей части я оформил отпускные документы. С Кызыла ехали маршрутным автобусом до города Абакана, а там уже поездом.
В пути между Кызылом и Абаканом чуть не произошла большая авария. Наш автобус шел на подъем. Слышим сигнал автомашины, спускающейся вверху к нам навстречу. Машина едет с бешеной скоростью, она была груженная какими-то деталями, выступающими за край бортов кузова.
Наши водители догадались, что-то не ладно с машиной и стали давать ей дорогу, чтобы та машина прошла мимо нас. А дорога, как назло, была в том месте узкая, только-только можно разъехаться. Справа нашего автобуса обрыв в пропасть и дна не видно. Поставили автобус на самую бровку обрыва, что даже задний скат колеса чуть цеплялся за кромку дороги.
Автобус остановился. Водители приказали всем выйти, кроме тех, кто был с детьми. Мы с Таней остались и еще были пассажиры с детьми, они тоже не вышли.
И вот выскакивает из поворота скалы машина и летит, как нам казалось, прямо на нас. Она прошла мимо, но все же своим негабаритным грузом зацепила за автобус, и на левой стороне разбила оконные стекла.
От удара автобус качнулся, как он удержался, не свалился в пропасть. Люди не пострадали, так как никто не сидел на левой стороне. Но ехать с разбитыми стеклами было холодно, еще стояла зима.
Добрались до первого поселка, забили окна фанерой и поехали дальше. Вот такое было дорожное приключение. Долго мы с Таней об этом помнили. Старались об этом родным не рассказывать, так как моя служба была связана с риском для нашей жизни. Мы не хотели их пугать.
На той машине, что чуть не опрокинула нас, лопнул тормозной шланг. Счастье наше, что шофер не растерялся и дал сигнал пока шел вниз с перевала, петляя по серпантинам. Да наши водители своевременно это увидели, приняли меры предосторожности, а то могло быть хуже. Врезался бы в нас, и только бы мокрое место осталось. На этой трассе произошла не одна авария.
Летом наша машина шла с Абакана груженная кирпичом и у нее такая же случилась неисправность. Водитель пытался машину остановить, прижимаясь к скале, чтобы скорость погасить. Но ему не удалось. Машина от удара об скалу перевернулась, а в кузове были пассажиры, два человека. Один был убит, а другого покалечило. Водитель получил небольшие ушибы. Его судили за то, что убил человека, дали восемь лет.
Свободное копирование
