Война продолжалась с еще большей ожесточенностью. Эшелон за эшелоном с военными и снаряжением продолжали идти на фронт. Вблизи освобожденных городов и населенных пунктов, где мы находились, шли бои. В Ковеле еще держались немцы, и советские войска вели наступление на Дубно. Немецкая авиация днем и ночью бомбила освобожденные города и местечки Волыни. Бомбежки разрушали города и приводили к человеческим жертвам.
В этой военной вакханалии каждый из нас был подавлен. И не только из-за воздушных налетов, но и из-за чувства удручения. Сердце было сжато, и большой клубок ран стал разворачиваться. В одной книге сказано, что когда наступит свобода, оголятся у освобожденного человека все его раны; до этого цепь рабства крепко сковывала его и скрывала его раны, но как только цепь разорвется, страшно разболятся все его раны.
Во время страшных потерь, находясь в тисках гетто, все были как бы в состоянии оцепенения, парализованности. Все были охвачены безнадежностью и отчаянием. Люди отдавались на волю злобного рока, подчиняясь ему. В большинстве случаев умерла всякая инициатива, а мысль была скована чувством апатии и неизбежности судьбы. Даже дети своими мыслями похожи были на дряхлых стариков, толкуя, что это страшное время — веление судьбы. Моя дочурка Фелинька все время успокаивалась своими умными и сердечными словами: «Папочка, где это сказано, что я должна жить 70–80, а не 16–18 лет?» Я слышал как маленькие дети говорили с безразличием: «Роют ямы». Маленькие дети за несколько дней до резни играли в переулках гетто в игру «Как немцы нападают на евреев». Одна группа детей была евреями, другая — немцами.
Дети гетто хорошо знали горькую действительность, знали о немецких «акциях» против евреев, предчувствовали гибель, которая прекратит их молодую жизнь, и все же играли, чтобы хоть на короткое время рассеяться и забыться перед грозной мыслью о смерти.
Свободное копирование
