27 февраля 1922 года, Качалкино
Прошло больше месяца со дня смерти Наташи: 25-го, в субботу, был сороковой день. Взявшись за дневник 18 января, чтобы записать последние дни жизни Наташи, я решил, что буду продолжать ее дневник; этим я укреплю связь с Наташей (с ее духовным обликом, который будет, как я решил, всегда со мной). Хотел тогда прежде всего описать ее роды и болезнь и вот до сих пор не мог приняться.
Возился с Танюшей. Пришлось спешно читать Жука (122), перечитывать соответствующие главы несколько раз, чтобы остановиться на той или иной 'кормовой' норме, советов на этот счет давалось масса.
В результате желудок Таньки испортился, начались колики, полная остановка в росте и даже убыль веса, нервозность, и так до сих пор. Лишь последние 5-6 дней вес стал прибывать немного. Состояние ее меня сильно тревожит. Главное, не было уверенности в правильности режима, и сознание, что поступаешь, может быть, неправильно, было мучительно. Пошли прыщики, сыпи, похудела сильно, и временами я терял голову. Когда же наконец наладится ее питание?!
В таком состоянии, конечно, было не до дневника. Дося теряла голову по несколько раз на день. Приходится констатировать, что она не справляется со всем делом и ей трудно. Вообще создалось тяжелое положение, и часто сам нервничаешь; вернее сказать, нервность не проходит все время, то усиливаясь, то слабея. Раздражает все, и в последнее время как-то острее стало сознание, что не найдешь утешения у Наташи. Как она в таком состоянии помогала! Появилось опасение, что при таком неуравновешенном состоянии дневник не даст облегчения, а наоборот, подчеркнет тяжесть отсутствия Наташи. Надо попытаться пересилить это и взять себя в руки. Писать все, как было, тяжело и как-то нет желания. Однако для истории и, может быть, впоследствии для себя запишу на память.
Свободное копирование
