Мы издевались не только над людьми. Но и над животными, но в гораздо меньшей степени, поскольку животные, несмотря на свои скромные размеры, могли дать нам достойный отпор и, практически всегда, выходили победителями.
В кошек и собак камнями мы не кидали. Во-первых, хрен в них попадешь, а, во-вторых, после этого кошка или собака убегала так далеко, что становилось совершенно не интересно. Таскать кошек за хвосты не таскали. Я потащил один раз, потом долго мать мне лечила руку, ругая и меня, дурака, и поганую кошку.
Несколько раз мы пробовали запустить «ракету» ─ кошку или собаку с привязанными к ней консервными банками, которых всегда вдоволь было на помойке. К тому же мы постоянно играли «в банки», поэтому определенный запас банок у нас всегда был. Старшие ребята рассказывали, что это уморительное зрелище. Но у нас ничего не получалось. Кошка бежала, потом останавливалась, слышала, что грохот замолк, потом двигалась снова ─ грохот начинался, она снова останавливалась, а потом до нее доходила, что проблема в той веревке, которую к ней привязали и начинала пытаться любой ценой освободиться от нее. Если мы кидались на кошку с палками, топали ногами, она с грохотом отбегала от нас подальше и снова начинала отгрызать веревку. А иногда она застревала между кустов и резким рывком срывала с себя веревку.
Собаки вели себя еще хуже ─ они просто не обращали внимания на консервный грохот. Некоторые собаки вяло ходили весь день по двору издавая металлический гром, пока какой-нибудь взрослый не отвязывал от нее банки. Никаких бегов не было, никто не боялся консервного грохота. Видимо В конце 50-х годов в Москве было менее шумно и кошки с собаками резко реагировали на звук консервных банок. Поэтому старшие ребята, рождения 1948-1954 гг. могли в начале 60-х годов запускать «ракеты». А мы такого удовольствия были лишены, поскольку наши, районные, животные к шуму и грохоту были привычны. Сколько я помню свое детство ─ постоянно, что-то строилось. Сначала АТС, потом дом 17, постоянно прокладывали какие-то коммуникации ─ то выроют яму, то закопают. Хотя нам, малышам, это было на руку ─ какие крепости, какие бастионы мы делали из ям и траншей. И только один раз мы смогли запустит кошку через весь двор ─ сколько радости у нас было. Кошка поджав уши, стрелою понеслась по двору, по-моему ей было страшно не от грохота консервных банок, а от наших диких криков радости. Наконец-то получилось! Кошка пронеслась по двору и проскочила через решетчатую ограду детского сада. А вот банки – застряли, и так и остались на нашей стороне. Мы эту кошку больше не видели. Наверное пошла ловить мышей на радиостанции, решив к человеческим помойкам даже не приближаться.
В те, голодные годы, кошки не могли найти еды на помойке. Мясных продуктов было мало и люди съедали все без остатка. Ни о каких колбасных обрезках не могло идти речи. Если только хорошо обсосанные кости. Но это ─ собачий корм. Кошки, в основном, ловили на помойке мышей, которые могли съесть все, включая, и картофельные очистки, и пакетик, в котором они лежали, и газетку.
Несколько раз мы пытались связать между собой кошку и собаку. Но это совсем не было интересно. Потому что увидев собаку, кошка начинала в руках метаться так дико, что удержать ее не было никакой возможности. Да и собаку надо было держать изо всех силы, чтобы она не порвала кошку. Только один раз, найдя каких-то малохольных кота и собаку, мы связали их веревкой. Собаке привязали к ошейнику, а кота обмотали веревкой с несколькими узлами. Дав пинка собаке, мы практически натащили ее на кота. Он побежала и тут же, не дав опомнится собаке, залез на дерево. Собака поставила лапы на ствол и начала лаять. Кот полез выше ─ на всю длину веревки. И тут, гавкнув всего раз пять, собака решила дать задний ход. Но не тут то было ─ ее ошейник соединялся туго натянутой веревкой с сидящим высоко на дереве котом. Собака ошалела и, стоя на задних лапах начала дергать головой из стороны в сторону. Мы хохотали до упаду! Нам очень было смешно как собака «танцует». Кот тоже начал орать благим матом, поскольку веревка его тянула вниз, к собаке. Может ему стало страшно, а может его когтям стало больно выдерживать такую нагрузку. Мы стали спорить ─ сумеет ли собака стащить кота и сожрет ли она кота или от страху припустится наутек, таща за собой кота. Но тут наши споры разрешились весьма неожиданно – узел на коте растянулся и веревка быстрой змейкой сползла к собачьим лапам. Опустившись на все четыре ноги, собака поняла, что свободна и рванула так, что мы ее и видели, волоча за собой прекрасную бельевую веревку на которой тетя Зоя вешала белье. Жаль, что она теперь ее больше не увидит. Расстроится ─ украли веревку. Мы-то надеялись, наигравшись с собакой, веревку вернуть, но у нас не получилось. Но особо наказания мы не предчувствовали. Веревки тогда были дороги и редки, да и магазинов было мало, поэтому воровали их хозяйки друг у друга достаточно часто. На нас не подумают.
Еще были голуби. Для нас это была всего лишь мишень для стрельбы из рогатки. Никаких чувств к поганым сизарям мы не испытывали. У меня такое ощущение, что мы их даже за живых-то существ не считали. Кошачий корм – и только. В нашем дворе было очень много кошек и, если кто-то удачно пулькой, сделанной из гвоздя, попадал голубю по башке и он подыхал, то его сразу же съедали кошки. И нам казалось, что они благодарны нам за это, поскольку, нажравшись свежатинки, они становились добрыми, катались по земле, давали чесать свое пузо, громко урчали и никогда не выпускали когти. Поэтому голубей мы старались бить почаще. Хотя для того, чтобы свалить голубя надо было попасть ему точно в голову. Ну а это не всегда и не каждому удавалось. Обычно охота заканчивалась тем, что голуби подпрыгивали ан метр, махали крыльями и снова возвращались на исходную позицию, дай бог, что потеряв одно перо.
Свободное копирование
