Переписка Александра и Антона Чеховых - 25.2

2 августа. Поездка наша в Карантин ознаменовалась довольно печальным обстоятельством. Я потерял свои дорогие золотые очки и, кроме материального ущерба, потерпел еще и боль глаз. Случилось это очень просто и довольно неожиданно. Постоянно нося очки на носу, я так привык к ним, что часто начинал умываться, забывая об их присутствии на переносье. Точно так же и на этот раз я полез в море купаться в очках и нырнул вместе с ними и вынырнул с расседланным носом. Все поиски оказались тщетны, и я возвратился домой с узенькими щелками вместо глаз. Наутро я купил себе у жида за два рубля ужасные очки с какими-то коленами из телеграфной проволоки и с поцарапаными стеклами. Это оказались лучшие во всем Таганроге. Об них сам жид сказал: "З етыми оцки ви можите хочь ув драка лезть". Надеюсь, вы поймете, что я не имею ни малейшего желания проверить на деле, прав ли жид.

Антоша! Брат-литератор! О удивись! Я услышал похвальный отзыв своим "Неразрешенным вопросам". Заскрежещи, о критик, зубами от злости. Дядька спросил меня: "Не знаешь ли ты, душенька, кто написал эту прекрасную статью? Очень хорошо, душенька, написана и как верно!!!"

"Прекрасная статья"! Прочти сие и устыдись за то, что ты дерзнул двулично вольнодумствовать по поводу нее во время оно.

Кстати: если вам обоим дороги ваши бока, то не советую вам ездить в Таганрог. Лободины, Селиванов, сродники и южики -- все сплошь серьезно обозлены на вас за "Свадьбу"[1] в "Зрителе". Здесь на эту карикатуру смотрят как на выражение чернейшей неблагодарности за гостеприимство. Узнал я это сице.

Вчера приехал Селиванов, и я сегодня побывал у него. Он сначала принял меня за Николая, но потом я назвал себя, и мы уселись очень холодно болтать. Поданное вино нимало не согрело беседы. Я -- ясное дело -- стал недоумевать, но он скоро объяснился следующей речью:

-- Я вам скажу, что это со стороны Антона Павловича и Николая Павловича низко и недобросовестно почерпать материалы для своих карикатур из тех домов, где их принимали, как родных. Я лично старался им высказать, когда они здесь были, самое большое внимание и в благодарность за это попал в карикатуру. Нарисовали мою голову и прилепили к черт знает какому туловищу. Я не знаю, чем я заслужил это оскорбление. Антон Павлович мне писал четыре письма, но я ни на одно из них отвечать не стану. Я получил к празднику поздравительные карточки от них и от Марьи Павловны, но так был раздражен, что не захотел поблагодарить, хотя ни вы (т.е. я), ни Марья Павловна тут ни при чем. С семейством Лободы обошлись еще хуже. Нет, я вам скажу, они сильно подорвали к себе расположение всех нас. Их поступок гадок и недобросовестен.

И много еще в таком роде продолжал он говорить с великой злобой, которую он старался скрыть под улыбкою. Но глаза выдавали его.

У Лободиных меня встретили довольно тепло, особенно Марфоша, но петербургская тетушка в течение всех десяти минут, которые я там пробыл, занимала меня рассказом о том, что и между журналистами, и между художниками есть много недобросовестных людей, для которых ничего не стоит очернить ближнего etc, etc. О вас двоих у Лободы меня никто не спрашивал и, вероятно, умышленно, потому что всех остальных членов семьи перебрали по косточкам.

Дядька объясняет появление карикатуры вашей молодостью и легкомыслием, тетка Людмила Павловна рассказывает, как она аж заболела, када взнала, что ета написали аны (т.е. ви), а Селиванов прямо называет вас вольнодумцами. В одной из фигур картинки себя узнала какая-то m-lle Гуторович. Это, кажется, уже неожиданный эффект. Мнений Стаматича и Петрушки еще не знаю, ибо их не видел, но вполне убежден, что они -- едва ли в полку ваших друзей.

Итак -- sapienti sat {Умному достаточно (лат.).}. В этом перечне я не прибавил от себя ни слова и даже, кажется, наоборот, сгладил кое-какие шероховатости. Поэтому принимайте прямо начистоту. Если бы я залез в вашу шкуру, то по природной моей храбрости не поехал бы в Таганрог.

Засим -- до следующей цыдулы, а эту заканчиваю просьбой. Я вам пришлю еще несколько таких писем и попрошу вас сохранить их все. Я в них пишу прямо с плеча, и они, т.е. полная их совокупность, могут со временем составить томик моих путевых заметок.

Addio!! Адрес мой вы знаете и писать, конечно, не станете: у вас не хватит времени.

Поклоны всем -- обычные.

Ваш приснопреданнолюбящий А.Чехов.

P.S. По моему расчету, письмо должно попасть в ваши лапы 6-го августа. Если не попадет, то сходите сами на почту взять его, а я здесь схожу к Цабелю узнать, хорошо ли он шьет.