Команда из 40 рядовых при четырех унтер-офицерах и барабанщике с восемью ротными троечными повозками собралась у ворот Казанищ рано утром, помнится, ноябрьского дня. Мы выступили с тем, чтобы к вечеру быть в Петровске -- верст около сорока. Пришли мы на место поздно, и команда расположилась у ротных дворов постоянно квартировавшего в Петровске линейного батальона. На другой день люди производили покупки: свиного сала, соли, луку, перцу и овчин -- продукты, доставляемые из Астрахани и обходящиеся здесь дешевле, чем в Шуре, а я бродил по приморскому городу Петровску и долго наблюдал за морем, прибоем волн и кувырканием небольших судов. Погода была пасмурная, сильный ветер, вздымавший тучи песку, темно-зеленый цвет волн, безлюдье -- все это очень уныло настраивало человека приезжего, не имевшего ни живой души знакомых. Так я и бродил целый день, в сумерки улегся в отведенной мне у женатого солдата квартире и с нетерпением ждал рассвета, чтобы пуститься в обратный путь.
Петровск построен на том месте, где в 1722 году Петр Великий стоял лагерем, двигаясь к Дербенту. Прежнее укрепление, назначение которого служить прикрытием выгружающихся здесь для войск провианта и военных принадлежностей, было в нескольких верстах восточное и называлось Низовым. В 1843 году оно было осаждено и атаковано горцами, но успело удержаться до прибытия выручки; гарнизон потерял, однако, много людей, терпел недостаток в воде, а самая местность Низового уже давно оказывалась никуда негодной в климатическом отношении -- укрепление не соответствовало своей цели. Обо всем этом задолго до дагестанской катастрофы 1843 года местный командующий войсками генерал Клюки фон Клугенау представлял по начальству, но все ограничилось перепиской. Наконец, горцы положили свою резолюцию, тут же привели ее в исполнение, и все эти укрепления были уничтожены, а переписка сама собой прекратилась. В 1844 году перенесли укрепление на несколько верст выше, на более здоровое место, ближе к Тарху -- бывшей столице шамхалов, и назвали Петровским, в память великого преобразователя России. Укрепление было возведено вдоль небольшой возвышенности и довольно красиво смотрело на море; у подножия горы был разбросан форштат, или город с несколькими лавками и изрядными домиками: на берегу моря лежали наваленные десятки тысяч кулей провианта, развозившегося отсюда на арбах туземцев по всем магазинам Дагестана; рядом покоилось на брусьях несколько чугунных пушек, назначенных на вооружение какого-нибудь укрепления; вдоль отлогого, но каменистого морского берега сновали взад и вперед небольшие лодки, а более крупные "косовые", на которых люди рисковали переезжать море в Астрахань, стояли поодаль на якорях и кувыркались во все стороны от порывистого северо-восточного ветра. Вдали вблизи Тарки, или Тарху, виднелись довольно большой лес с полуобнаженными ветвями и развалины бывшего здесь еще ранее укрепления, тоже осаждавшегося Кази-Муллой в 1830 году (осаду эту я подробно описал в "Русском вестнике" 1864 года). Все вместе, повторяю, показалось мне весьма неприветливым и унылым. Теперь, после того как Петровск при помощи казенных миллионов превращен в портовый город, на Каспии развилось пароходство и усилились торговые сношения, там, вероятно, кипит более деятельная жизнь, город стал и впрямь городом, число жителей увеличилось и, без сомнения, прежней безжизненности уже след простыл. Так, по крайней мере, должно полагать.
Возвратный путь с нагруженными повозками мы уже не могли совершить в один день и ночевали у какого-то казачьего поста -- кажется, Азень или Кумтур-Кале, не помню хорошенько, а затем без всяких приключений прибыли в Казанищи. И потянулась опять скучная, однообразная жизнь, еще более скучная среди слякоти и холода.
Свободное копирование
