К Черногубову часто заходил молодой человек, интересовавшийся искусством и даже пописывавший в журнале К.Ф.Некрасова "София", Александр Митрофаяович Скворцов, которого я встречал в хранительском кабинете еще до своего избрания в попечители. Не будучи тогда стеснен в средствах, он не претендовал на жалованье и выражал готовность помогать нам в предстоявшей интереснейшей работе.
У меня был кроме него в виду еще один молодой работник, интересовавшийся искусством, вятич Николай Георгиевич Машковцев, приехавший как-то ко мне в Дугино около 1910 года. В Галерее оставалась незамещенной одна штатная единица - должность помощника хранителя Н.М.Щекотова, бывшего в плену, и я возбудил ходатайство о принятии на службу в Галерею, в качестве помощников хранителя, Скворцова и Машковцева, с тем чтобы щекотовское жалованье было разделено между ними пополам. Управа бесконечно долго тянула с этим делом, и только после Февральской революции Скворцов и Машковцев были утверждены.
К инвентаризации было приступлено уже в 1913 году. Мы засели втроем: я, Черногубов и Скворцов. Каждое утро нам приносили в зал Совета, превратившийся в мой кабинет и в кабинет хранительский, тот десяток-другой картин, снять которые со стен было предписано накануне. Мы обмеряли их, описывали все дефекты, подписи, надписи и другие приметы на обороте, меняя, если нужно, атрибуции и названия. В тех случаях, когда можно было по каталогам и журналам середины XIX века установить старые названия картин, ими заменялось случайное название, данное Третьяковым или Остроуховым при покупке произведения в Галерею.
Что касается вопросов атрибуции - определения авторов картин так называемых "неизвестных" художников, художников, которым эти картины приписаны без достаточных оснований или явно ошибочно, - то этой стороной дела пришлось заняться мне, и должен признаться, что она-то и была главным соблазном, заставившим меня с легкостью согласиться стать во главе Галереи. Я так давно мечтал изучить все эти сокровища не на расстоянии, не через стекла, а вблизи, вплотную, на ощупь, с обстоятельным исследованием техники, подписи, всех особенностей данного автора, а тут сама судьба отдавала мне все это в руки. Это не служба, не обуза, даже не труд, а наслаждение, сплошная радость.
Должен отметить, что совершенно такою же радостью это было и для Черногубова и для Скворцова. Достаточно сказать, что, когда кончался день Галереи и все служащие, кроме дежурного, расходились по домам, мы оставались до позднего вечера, часов до девяти-десяти, а временами и до двенадцати ночи, совершенно не замечая времени и усталости. Не уходил и милый, ныне покойный, технический служащий Федор Григорьевич Стрелков, знавший каждую картину Галереи и считавший счастьем хоть сидеть рядом с нами. Как я ни упрашивал его идти домой, он не уходил:
- Что вы, что вы? Вы работаете до упаду, а я только сижу. Никуда я не пойду.
Свободное копирование
