Еще попытаюсь очертить характер человека, и тоже переходного, который в свое время, то есть когда он был жив, навлекал на себя много нареканий. Человек этот — известный редактор и издатель журналов "Русское слово" и "Дело" Григорий Евлампиевич Благосветлов.
Я познакомился с Благосветловым в 1860 или 1861 году, когда граф Кушелев пригласил его в редакторы "Русского слова". Благосветлов жил в доме Кушелева, на Гагаринской набережной (нынче дом князя Волковского), во дворе, и имел небольшую, но приличную и удобную квартиру. В этой же квартире у Благосветлова я увидал в первый раз и Писарева. О Благосветлове, как редакторе, и о моих к нему журнальных отношениях я напишу когда-нибудь особо, а теперь буду говорить о нем с другою целью.
Благосветлова молодым, то есть когда я с ним познакомился, я не упомню, но я сохранил его в памяти, каким он был в последние годы перед смертью. Это был человек среднего роста, скорее даже малого, не полный, но и не худой, с коротко остриженными, почти совсем седыми, густыми, зачесанными назад волосами, с несколько нависшими бровями, с подстриженными, наравне с верхней губой, щетинистыми седыми усами и всегда чисто выбритый. Брился Благосветлов чуть не каждый день сам, очень тщательно, и обращал особенное внимание на симметричность своих усов. Благосветлов был некрасив, не отличался ни барством, ни изысканностью манер и держал себя твердо и уверенно, хотя и просто. В его манере чувствовался хозяин и делец, привыкший вести свои дела сам. Особенной мягкости, угодливости или услужливости в нем не было. Он всегда и со всеми держал себя хозяином и напоминал скорее французского буржуа, чем редактора журнала и писателя.
Личное впечатление Благосветлов производил приятное: он умел быть мягким, по-видимому, уступчивым, говорил умно, видно было, что он знал хорошо людей (хотя и не с особенно хорошей стороны) и придавал разговору о людях несколько иронический и даже высмеивающий характер. Но он был человек тугой, неподатливый, замкнутый, не открывающий своей души, недоверчивый и подозрительный, вообще неудовлетворенный жизпию, сумрачный и искавший уединения.
И у Благосветлова была своя наследственность, которою он гордился. Во время Пугачевского бунта одна из шаек Пугачева подошла к селу, в котором дед Благосветлова был дьячком. Дед взобрался на колокольню и стал бить в набат. Пугачевцы вошли уже в село, а дед все звонит; ему кричат, чтобы он перестал и сошел с колокольни, а он звонит да звонит. Пугачевцы сволокли упрямого старика с колокольни и убили. "Вот и я такой же", — заключал свой рассказ о деде Благосветлов.
В одном из писем ко мне, хотя и не по поводу размолвки, о которой я уже говорил, Писарев делает такую характеристику Благосветлова: "...сблизиться с "Делом" — значит все-таки сойтись с Благосветловым, с человеком, который не вносит в свое занятие ни ума, ни знаний, ни таланта, ни даже порядочных денежных средств и который во всякую данную минуту может все испортить, расстроить, перепутать и оскандалить своею суетливостью, раздражительностью, близоруким задором и печальною страстью к полемическому красноречию. Я не считаю его за дурного и низкого человека, но я не вижу никакого основания превращать его в воплощение идеи и думать, что, помимо Благосветлова, нет множества других гораздо более удобных средств действовать на читающее общество..."
Эта характеристика была сделана Писаревым в минуту еще не совсем успокоившегося раздражения. Но, устранив выражения, в которых оно сказывалось, получается то, что было в действительности.
Свободное копирование
