О Тимофее Михайловиче Бондареве - 8

 Теперь нам остается только изложить прошение Бондарева одному высокопоставленному лицу, в котором автор излагает существенную часть учения и выражает свои взгляды на открытый им "первородный закон".

 Вот это весьма интересное "прошение":

"Крестьянина Енисейской губернии, Минусинского

округа, Шушенской волости,

Тимофея Михайлова Бондарева.

Прошение.

 Подавал я на имя вашего сиятельства в 1883 году, от 18 июня, за No 4933 {Выставлен No почтовой росписки.} прошение {Приводимое здесь прошение писано и отослано министру в 1884 г.}, к которому приложил одну узаконенную марку в 60 копеек, а другую такого же достоинства вложил в тот же пакет для обратного ответа, о котором и по сие время не получил никакого известия, куда оно делось или где затерялось -- ничего не знаю, потому вынужденным нахожусь подавать вот и второе, к которому приложил тоже в 60 копеек марку. Содержание прежде поданного мною прошения -- вот оно:

 Неусыпно день и ночь беспокоится правительство об улучшении быта низшего класса людей и разного рода меры розыскивает для исправления их состояния, а они все в одном и том же низком положении остаются, неизлечимая язва нищеты и убожества -- при них ate; да и никто от живущих на земле помочь им не в силах, кроме бога. Я же, бывший помещицкий крестьянин, просто рабочий, а эти люди, в каких тисках были -- это всем известно; нужда же -- самый лучший учитель есть изобретательности, в учении которой, т. е. в этих тисках, со всего правительства никто не был; потому-то я изобрел и написал до 250 вопросов, под названием "Торжество Земледельца"; это настолько сильное и полезное для них врачевство, что если довести его до сведения всякого человека, то не более как через четыре года, без понесения трудов и без напряжения сил, избавятся все они от тяжкой нищеты и от нестерпимого убожества; тогда глупый сделается умным, лентяй -- трудолюбивым, пьяница -- трезвым, бедный -- богатым, бездомник -- прочным хозяином, злодей -- честным человеком, и будет как на них, так и на столе их велик-день, и без всякого противления или закоснелости сольется вся вселенная в одну веру в бога! Бог свидетель между мною и вами, ваше сиятельство, что я истину это говорю, ни одного слова лжи или нерассудительности не выходит из уст моих. Послушают ли люди моего совета и убеждений? Как алчущий к хлебу и жаждущий к воде, неудержимо устремятся на выполнение его. Если бы я успел это написать года за два до смерти Александра Николаевича, тогда бы он жил на свете до определенного богом срока, потому что убийцы, услыхавши все это, сделались бы самыми честнейшими людьми, и пришли бы они к царю с раскаянием своего намерения: изобретенный и по возможности моей развитой закон настолько силен, что самого закаменелого злодея ухватит за коему его злодеяния и невольно повлечет на путь добродетели. Конечно, довольно трудно для вас таким моим от века неслыханным и, как человека незначительного, словам поверить, но еще труднее или совсем невозможно допустить и то, чтобы я без всякой пользы рискнул врать, ложно писать правительству, тут же и государя своего обманывать. Именем бога праведного умоляю ваше сиятельство удалить всякое сомнение из головы своей! Там, в изобретенном мною законе {Самое учение не было послано.} тяжутся труд с праздностью, а хлеб с тунеядством.

 При разбирательстве же правительством этой тяжбы, если хлеб и труд возьмут верх, тогда неотменно выполнится над людьми все вышесказанное, а когда, избави бог, праздность и тунеядство восторжествуют над первыми, тогда последует все противное тому, да и мне, писателю, не избежать страданий, а уверяет меня какое-то предчувствие, что последние на суде процветут и возвысятся, а первые увянут и понизятся.

 Да и было бы вам известно, что я все это извлек не из своей тесно ограниченной догадки или вольнодумства, а из главнейшего и коренного закона, о котором не одно русское государство, а вся вселенная или не могла, или, вернее сказать, не хотела по сие время знать; потому у меня есть великое желание знать, чем она будет оправдываться в таких тесных обстоятельствах, которые с жадностью ждут ее слабых ответов.

 Если я есть изобретатель преполезнейшего и от начала века на свете не бывалого закона, что можно видеть из предыдущего, затем-то желаю и должен быть при первом его вступлении в свет; потому прошу ваше сиятельство -- требуйте от меня это дело и вместе с ним -- и меня к себе, а иначе и дела не дам, и потому как страдали люди, так и будут страдать; потому требуйте меня, что там будет великое прение между трудом и тунеядством; я же хотя но роду и незначительный и говорить красно не умею, а в этом случае, со стороны труда и хлеба, защитник буду не последний, а может статься -- бог пошлет на мою сторону и многих, а иногда всех,-- вот тогда-то, как на крыльях, взлетит вселенная вся на несказанное блаженство и тогда-то возвратится к нам на землю первобытный, до преступления Адама, рай!"