О Тимофее Михайловиче Бондареве - 1

О Тимофее Михайловиче Бондареве *).

 *) Настоящая статья впервые увидела свет лишь через 22 года после ее составления. Посланная сначала в "Северный Вестник", в котором, после закрытия "Отечеств. Записок", участвовали некоторые сотрудники последних, она была принята этим журналом и набрана, но из опасения духовной цензуры не была напечатана и возвращена мне обратно. Только в 1905 г. она была помещена в сборнике "На Сибирские темы", вышедшем в Петербурге, под редакцией проф. М. Н. Соболева.

 В сочинениях графа Л. Н. Толстого есть статья, озаглавленная: "Женщинам". В ней наш знаменитый писатель, между прочим, говорит: "Как сказано в библии, мужчине и женщине дан закон: мужчине закон труда, женщине закон рождения детей. Хотя мы, по нашей науке, nous avons changé tout èa, но закон мужчины, как и женщины, остается неизменным, как печень на своем месте, и отступление от него казнится все также неизбежно смертью. Разница только в том, что для мужчины отступление от закона казнится смертью в таком близком будущем, что оно может быть названо настоящим, для женщины же отступление от закона казнится в более далеком будущем. Отступление общее всех мужчин от закона уничтожает людей тотчас же; отступление всех женщин уничтожает людей следующего поколения. Отступление же некоторых мужчин и женщин не уничтожает рода человеческого, а лишает только отступивших разумной природы человека. Отступление мужчин от закона началось давно в тех классах, которые могли насиловать других и, все распространяясь, продолжалось до нашего времени, и в наше время дошло до безумия, до идеала, выраженного князем Блохиным и разделяемого Ренаном и всем образованным миром: будут работать машины, а люди будут наслаждающиеся комки нервов. Отступления от закона женщин почти не было. Оно выражалось только в проституции и в частных преступлениях убивания пола. Женщины круга людей богатых исполняли свой закон, тогда как мужчины не исполняли своего закона, и потому женщины стали сильнее и продолжают властвовать над людьми, отступившими от закона и потому потерявшими разум".

 По поводу этой статьи Н. К. Михайловский в своих "Критических опытах" заметил: "Удивительная статья графа "Женщинам" (я не знаю, успею ли сказать, чем именно она удивительна) начинается ссылкою на библию, по которой мужчине дан закон труда, а женщине -- закон рождения. Ссылка эта совсем чужая графу Толстому, который строит свое здание на новом, а не на ветхом завете, на евангелии, а не на библии. Эта ссылка, равно как и непосредственно примыкающие к ней размышления о неизменности обоих законов, принадлежит некоему минусинскому крестьянину, с логическим стройным учением которого читатели могли познакомиться из одной статьи Глеба Успенского в "Русской Мысли". Но гр. Толстой умалчивает об этом и с христианским чувством предоставляет минусинскому крестьянину счастие неизвестности, как богоугодному старику сказки".

 Статья Г. И. Успенского, на которую ссылается Н. К. Михайловский, называется: "Трудами рук своих" и помещена в серии очерков талантливого писателя, озаглавленных: "Скучающая публика". В ней автор пишет, между прочим, следующее:

 "Я обещал познакомить читателя, томящегося решением вопроса: "как жить свято?" -- с одной рукописью, написанною крестьянином, в которой как бы "брезжит" нечто, отвечающее на этот многосложный и многотрудный вопрос".

 Опасаясь, что рукопись не произведет на читателя такого впечатления, какое желал бы автор, что он, читатель, "истомленный действительностью", повидимому, неопровержимо доказывающей ему каждую секунду и долгие-долгие годы подряд, что "свято жить нельзя, а надо жить не свято", набросится на эту рукопись "с жадностью и алчностью утомленного, чрезмерно уставшего человека, и как всякий уставший и проголодавшийся человек, которому кажется, что он с'ест быка, не с'ест с должным аппетитом и того маленького кусочка, который ему предлагают",-- опасаясь этого, автор предпосылает рукописи "предварительные соображения".

 Мы не будем излагать этих "соображений", так как желающие могут прочесть их в названной статье Г. И. Успенского, не будем излагать и содержания рукописи, потому что это будет сделано ниже, а приведем только конец "Трудами рук своих", чтобы познакомиться со взглядом автора "на рукопись, написанную крестьянином".

 "Я знаю,-- говорит Г. И. Успенский,-- что даже, несмотря на мое предостережение, сделанное читателю относительно того, чтобы он не очень жадно набрасывался на литературное произведение крестьянина,-- произведение это, с которым читатель успел уже ознакомиться, не удовлетворит его; оно кажется бледным, не громким, не трещит, не открывает каких-нибудь новых, неведомых чудес, а напротив -- толкует о вещах, всем известных и даже непривлекательных для большинства читающей и скучающей публики. Извольте-ка, в самом деле, идти пахать своими руками, "работать хлеб",-- совет, неисполнимый для миллионов людей. Да мы и не думаем, чтобы скучающая публика, двадцать лет изнемогающая (под звуки: "который был моим папашей, который был моим мамашей") в тоске бездействия и бездумья, стала отказываться от семейно-музыкально-танцовальных форм жизни и бежать к сохе, чтобы начать новую жизнь "по-божецки". Конечно, на Руси было бы много лучше жить, если бы "соха" поприбирала под свой целительный покров дурно направленные массы "нерабочего народа". Да и вообще положение независимое на лоскуте земли,-- положение, выражающееся словами "сам хозяин, сам и работник",-- не оскорбительно ни для какого хорошего, образованного и честного человека. И ничего бы не было более желательно, если бы этот "тип" распространялся на Руси, входил бы в моду среди образованных людей подрастающего поколения, по крайней мере, в тех же размерах, как вошел, напр., тип адвоката, т. е. человека, хотя и "умнейшего и ученейшего", а все-таки вполне зависящего, с позволения сказать, от всякой кляузы. Но я даже и таких советов не намерен давать; если отрывки из рукописи могут иметь какое-нибудь значение,-- так только для людей, не боящихся просто и смело думать, и думать, конечно, во-первых, о том, "как жить свято?" вообще и, во-вторых, о будущем русских народных масс. А для таких людей документ должен иметь некоторое значение. Нельзя, будучи справедливым, не признать за вполне справедливую формулу прогресса -- постепенное приближение к целостности неделимых, к возможно полному и всестороннему разделению труда между (их) органами и возможно меньшему разделению труда между людьми (то-есть самими неделимыми),-- вот что такое прогресс. И далее: нельзя на основании этой формулы не признать безусловно, что нравственно, справедливо и разумно и полезно только то, что уменьшает разнородность общества, усиливая тем самым разнородность его отдельных членов. Нельзя затем не признать, что та же научная формула, выраженная словами: сам удовлетворяет всем своим потребностям, характеризующими форму жизни огромной массы русского земледельческого населения, говорит нам, что у русского народа есть полная возможность развиваться широко, самостоятельно, "справедливо, нравственно, разумно". И вот этот-то справедливый, разумный и нравственный идеал человеческого существования не только сознательно подтверждается словом человека, принадлежащего к народной земледельческой среде, не только совпадает с научным определением прогресса, но еще и говорит, что идеал этот прочно таится в самой народной душе, что она именно и живет во имя этого самого идеала, живет, вполне сознавая его "нравственность, справедливость и разумность". Из отрывка рукописи -- говорит, наконец, Г. И. Успенский,-- "нельзя не убедиться, что, во имя веры в их справедливость, он может совершенно ясно видеть и сознавать все, что этим стремлениям не соответствует, мешает, не подходит. Автор рукописи строго ведет свою линию, исходная точка которой -- "жить трудами рук своих", самому удовлетворять всем своим потребностям, как духовным -- сознанием, такая жизнь справедлива, нравственна, разумна,-- так и физическим: муж и жена должны жить так, а не иначе, потому, между прочим, что они физически обязаны жить известным образом; мужу физически нельзя оставлять в бездействии такой сложный организм, который дан ему, как мужчине, точно также и женщине невозможно избежать тех свойств организма, которые ей даны. Так вот мне и кажется, что если читатель, даже и скучающий, усвоит себе хотя бы мало-мальски ясные очертания "справедливого, разумного и нравственного" типа существования, проверит им себя и подумает о будущем русского народа, применяясь к его нравственным свойствам и идеалам, то, если он не оживет и не воспрянет, все-таки, хоть думать начнет светлее, увереннее, у него будет хоть "что-нибудь"впереди, но это "что-нибудь" -- наверное светлое, справедливое, "божецкое".