В помещении Военной Миссии меня уже давно ждал недовольный Фосс. Оказалось, что меня вызвал бывший начальник Дроздовской дивизии генерал-майор Туркул, командовавший заграницей Дроздовским стрелковым полком, в который свернулась наша дивизия. Генерал приехал на короткое время в Софию из Сивлиево, где был расположен штаб его полка и приказал послать мне телеграмму. По словам Фосса мне действительно предстояло ехать в Лозанну.
Генерал Туркул остановился в общежитии "Борисовой Градины". Я представился ему в очень памятной по многим обстоятельствам малиновой комнате, которую занимал комендант общежития , подполковник Дилевский. Мне еще ни разу не приходилось перед этим лично встречаться со своим начальником дивизии. Генерал, впрочем, давно знал меня в лицо, так как в Галлиполи я, читая доклады, часто видел Туркула в числе шлушателей "Устной газеты".
Навстречу мне поднялся широкоплечий, высокий молодой человек порядком отяжелевший по сравнению со временем боев в Северной Таври и галлиполийского сидения. По случаю жары генерал был в пиджаке, надетом прямо на голое тело. Это не помешало ему стать по уставному, выслушивая мою уставную формулу представления. Генерал Туркул говорил со мной, как с хорошо знакомым человеком. Чувствовалось, что он навел обо мне подробные справки. Сказал, что хорошо помнит мои галлиполийские выступления. Я с большим интересом присматривался в домашней обстановке к одному из самых талантливых боевых начальников каких выдвинула гражданская война. Не раз я был свидетелем его действительно безумных по смелости конных атак в Северной Таври. Генерал командовал пехотной дивизией, но у него было сердце заправского кавалериста. Как только предоставлялся случай, водил в атаку Дроздовский конный полк, приданный к дивизии, свой конвой, начальником которого был Морис Конради, конных разведчиков, всех, кто под руку попадался. Вопреки всем правилам тактики бой Дроздовской дивизии не раз начинался и кончался конной атакой начальника дивизии во главе несколько сот всадников.
Однако у генерала Туркула было нечто большее, чем обыкновенная или необыкновенная храбрость. Начальники, плохо переносившие опасность, на фронте гражданской войны вообще не удерживались. Молодой генерал несомненно обладал редким и драгоценным в боевой обстановке качеством - военной интуицией. Он, как никто, чувствовал пульс боя и разыгрывал свои операции с удивительной уверенностью, причем дивизия несла очень малые потери. Чувствовалось, кроме того, что к войне Туркул относиться как к увлекательному, хотя и опасному спорту. Раз и его видел сейчас же по окончании одной из конных атак. К нашей батарее подъехал на взмыленной, тяжело дышавшей лошади радостно взволнованный поручик в генеральских погонах, который беззлобно и весело ругаясь, рассказывал о своей атаке, никак не вязалось с превосходительным чином. Но генерал Туркул несмотря на свои 28-29 лет обладал в глазах своих подчиненных куда большим авторитетом, чем большинство пожилых начальников дивизий на Великой войне.
В Галлиполи он, особенно первое время, оказался не на высоте положения. В сложной, неясной обстановке надо было не командовать, а управлять людьми. Для этого у генерала Туркула не хватало жизненного опыта и той систематической школы, которую дает служба в армии мирного времени. Впрочем, надо сказать, что солдаты были довольны своим командиром и в Галлиполи.
Крайнее неудовольствие, принявшее одно время тревожные формы, возникло в среде офицерских рот. Понадобился очень резкий приказ главнокомандующего [От 21 апреля 1921 года.] после инспекторского смотра генерала Экка, чтобы заставить Туркула и некоторых других начальников переменить свое отношение к офицерам-рядовым. В Болгарии, насколько я слышал, генерал Туркул не сумел установить сносных отношений с местными властями, но свои на командира Дроздовского полка как будто не жаловались.
Много слышал я рассказов о его решительности и жестокости во время гражданской войны. Знал, что нередко рассказы оказываются рассказами, но в решительности Туркула сомневаться не приходилось и в повествованиях о жестокости a prioli не все было выдуманно. Гражданская война по своей природе куда более жестока, чем всякая другая.
Во всяком случае, я смотрел на генерала Туркула, как на человека очень незаурядного. Таким примерно представлял себе наполеоновских маршалов - талантливых самоучек военного дела со слабым общим образованием. У Туркула оно ограничилось неполным курсом реального училища. Не то исключили за шумное поведение, не то сам ушел на военную службу из последнего или предпоследнего класса.
Свободное копирование
