Домашнее образование - 2

 Сутково

Вскоре Катя вернулась из Швеции, и мы все поехали проводить лето в Суткове -- только что приобретенном Катей имении на берегу Днепра Минской губернии. Путь лежал по железной дороге до Гомеля, оттуда пароходом по Сожу до Лоева, из Лоева лошадьми 12 верст вверх по правому горному берегу Днепра, обсаженным еще при Екатерине II вековыми березами, шляхом. Все было чудесно хорошо в этом путешествии по захолустным местам Белороссии, и очарование постепенно все нарастало, т. к. самым восхитительным во всей этой поездке было само Сутково.

Большой двухэтажный белый дом с колоннами на высоком берегу Днепра господствовал над всей окрестностью. По бокам его два маленьких одноэтажных флигеля соединены были с домом крытыми галереями. Перед домом большая площадка, занятая когда-то цветниками, теперь заброшенными, а с нее широкий вид на противоположный берег реки, покрытый вековыми дубами. Ни колокольни, ни трубы, ни признака жилья на всем громадном, окидываемом взором, пространстве! Впечатление природы самобытной, еще нетронутой человеком, поддерживалось еще неугомонной работой могучей реки, на глазах преобразовывавшей пейзаж: Днепр перед домом делал большую петлю, а внизу под самой горой бурлила так называемая "прорва", т. е. вновь образовавшийся проток реки, с каждым годом размывая себе ложе, все шире да глубже, отрывая от берега значительные участки. Около самого дома роскошные декоративные уксусные кусты, шиповник и белая акация, во время цветения наполнявшая дом своим ароматом.

К дому примыкал разведенный с большим вкусом вековой парк, в котором граб, дуб, ясень и клен красивыми куртинами обрамляли сочные лужайки, а со стороны реки оставляли удачно выбранные просветы с видами в даль. Длинная аллея пирамидальных тополей и неизбежная в каждом русском парке липовая аллея ограничивали собой старый фруктовый сад, с его яблонями, грушами, вишнями и сливами. Все когда-то заведено было на широкую ногу, умело и красиво, но все было забыто и запущено. Всему время принесло то разрушение, которое, по словам Гоголя, придает делам людским новую, исключительную значительность.

От "господского дома", пересекая шлях, вела на протяжении двух верст широкая обсаженная липами дорога к "фольварку", как по местному называется хутор с хозяйственными постройками. Здесь разрушение казалось более глубоким. Со времени последнего польского восстания жизнь помещиков-поляков в крае захирела. Собственное хозяйство было оставлено, и имение стало сдаваться в аренду. Неремонтировавшиеся постройки пришли в крайнюю ветхость и разрушались. Часть полей поросла молодым лесом. По старому лесу прошла хищническая рубка, после которой на земле валялись и гнили неубранные вершины и ветви сваленных деревьев, от которых воспользовались лишь самыми ценными частями ствола. Заражая оставшиеся несрубленными деревья короедом и мешая появлению молодых порослей, они превращали бывшую под лесом площадь в какую-то непролазную трущобу.

Мое изображение было бы лишено местного колорита, если бы я не упомянул здесь: аиста, меланхолически озирающего окрестности из гнезда своего на соломенной крыше какого-нибудь сарая; "жида" -- этого неизбежного во всяком "панском" имении фактотума {Фактотум -- доверенное лицо, беспрекословно исполняющее чьи-либо поручения.}, приезжавшего из соседнего (за 12 верст) "местечка" ежедневно (!), в длинном сюртуке, высокой фуражке, с пейсами и слезливыми глазами, с утра до заката торчавшего во дворе в ожидании возможных (!) поручений; тут же его "худобу" (лошадь) в тени какого-нибудь амбара; а на медленно ведущихся работах -- белорусских крестьян и крестьянок в их белых чистеньких и нарядных, еще от старины сохранившихся национальных одеждах. Мне кажется, я и сейчас слышу их горловой унылый напев, сопровождавший некоторые работы.

Плодотворной и приятной рисовалась воображению задача вдохнуть в этот заглохший уголок новую жизнь и поставить здесь хозяйство на должную ногу. На первых порах, конечно, дело не могло обойтись без трудностей и неприятных осложнений. В это первое лето в Суткове Катя не раз впадала в уныние, упрекая себя в том, что при выборе имения романтически увлеклась красотой его, не оценив в должной мере его разоренность. Но это случалось только в минуты усталости и раздражения. В действительности же Катя, как всё, что она делала, и выбор имения произвела очень толково и дельно. Она хотела создать себе свое собственное, настоящее, живое дело, которое ее бы всецело увлекло, в котором она была бы полной хозяйкой, которое бы при этом имело общеполезное значение. И, конечно, Сутково вполне отвечало этим заданиям. Правда, оно потребовало вложения немалых средств на восстановление хозяйства. Но затраты эти оказались производительными. Правда, молодой хозяйке пришлось много и много похлопотать и поработать. Желтые обложки девриеновских сельскохозяйственных изданий на долгие годы заняли на ее письменном столе главное место с курсом бухгалтерии Прокофьева, оттеснив Тэна, Ренана, Миля, Спенсера и др. Но кому пришлось видеть Сутково в начале Великой войны[1], с его винокуренным заводом, хорошо обработанными и унавоженными полями на площадях, выкорчеванных из-под леса, с большим стадом племенного скота и молочной фермой, с расчищенными лугами, со сложным лесным хозяйством, в котором ценные породы разрабатывались на поделки, с богатым фруктовым садом, тот, конечно, должен признать, что цветущее имение это, дающее хороший доход и содержащее бесплатную больницу для населения и две сельских школы, стало хорошим культурным делом, достойным того, чтобы отдавать ему силы. Живописное расположение, здоровая местность, отличная охота на зверя и птицу, всевозможный, наконец, спорт на большой реке, делая жизнь в Суткове приятной и разнообразной, конечно, не умаляли хозяйственного значения имения.