Москва купеческая - 94

Одним из ярких проявлений политических настро­ений левой части московской промышленности был юбилей Коноваловской фирмы. Коноваловская фаб­рика, как и многие другие текстильные предприятия Владимирско-Костромского района, возникла в год Отечественной войны, и празднование имело место в первых числах сентября 1912 года. Оно отличалось пьшностью, невиданной даже для Москвы.

 Юбилейная программа состояла из трех частей. Днем была часть официальная: приветствия и адреса различных фирм и предприятий и поднесение «подар­ков». В Москве любили праздновать всякие знамена­тельные даты. Обычно посылались «хлеб-соль», в ви­де шоколадного пирога, и серебряная ваза, изобра­жавшая солонку. Знаю это по нашему опыту: наша фирма дважды праздновала юбилей, — по Москве и по Харькову; количество подношений всегда было очень велико. А на Коноваловское столетие откликнулись не только все друзья, но и все конкуренты.

Мне пришлось уже отметить, что центральным пунктом этой части программы был адрес Коммерче­ского института, прочитанный П. И. Новгородцевым. Он обладал прекрасным голосом и был одним из из­любленных московских ораторов.

Его цитата из Мельникова-Печерского: «Побольше бы на свете Коновало­вых», имела шумный успех.

Особенностью этой части праздника, происходившего в Коноваловском «амба­ре», на Деловом дворе, было отсутствие характера «де­монстрации», почему на нем присутствовали и правые, и левые.

Совершенно иной характер носила следующая часть юбилейного торжества, — банкет в ресторане «Эрмитаж», на знаменитой в Москве крытой летней террасе. Тут уже было иначе: правые почти все от­сутствовали. Очевидно, заранее было известно о том выступлении, которое готовил сам виновник торже­ства. Тем не менее, народу было много, и обширная терраса была переполнена. Правда, многих, а может быть и большинство, интересовала кулинарная сторо­на ужина, а отнюдь не политическое значение собра­ния.

Я уже писал, что в общественной деятельности Коновалова был некоторый перерыв, вызванный со­стоянием его здоровья. Юбилейное торжество явля­лось возвращением его на арену общественной дея­тельности после некоторой паузы. Это придало вы­ступлению А. И. характер чего-то, выходящего из ра­мок повседневной жизни.

А. И. прочитал длинную, очень хорошо составлен­ную речь. Написана она была, как говорили, Мосальским, который знал прекрасно и самого оратора, и то, что он мог и должен был сказать. Речь делилась на две неравные части. В первой говорилось — собствен­но об юбилее, об истории фабрики, о прошлом Коноваловской семьи и о значении этой мануфактуры в истории русской текстильной промышленности. Обо всем этом сказано было с большим достоинством и с сознанием своей роли в русском текстильном деле, но сказано сравнительно немного, и представляло собою как бы вступление к главной теме. Вторая часть, более пространная, носила чисто политический характер.

Оратор говорил об общих условиях русской жизни, о необходимых реформах и, в частности, о том, что надлежит сделать, чтобы промышленность в Рос­сии могла развиваться надлежащим порядком.

«Для промышленности, — сказал А. И. Коновалов, — как воздух необходим плавный, покойный ход по­литической жизни, обеспечение имущественных и лич­ных интересов от произвольного их нарушения, нуж­ны твердое право, законность, широкое просвещение в стране. Таким образом, непосредственные интересы русской промышленности совпадают с заветным стремлением всего русского общества, и оно должно сказать, что высокое развитие торгово-промышленной деятельности в стране непременно вносит известные оздоровляющие начала во всю атмосферу государ­ственной и общественной жизни».

Речь Коновалова была встречена восторженно. Оратору устроили овацию. Видимо, произнесенные слова соответствовали настроениям большинства при­сутствующих, что и неудивительно, ибо состав участ­ников банкета носил либеральный и частью интелли­гентский характер.

Если речь Коновалова была как бы проявлением чаяний и пожеланий левого крыла Московского купе­чества, то другое выступление, П. П. Рябушинского, — было встречено совершенно иначе. Он выступал от имени Биржевого комитета. Председателя Г. А. Крестовникова на банкете не было, но фактически П. П. го­ворил от себя, не выражая мнения тех, кого он фор­мально представлял. Говорил он на свою любимую те­му, о роли и значении купечества и призывал при­сутствующих признать представителей промышлен­ности и торговли первенствующей и главенствующей группой в государстве.

«Русскому купечеству, — говорил он, — пора за­нять место первенствующего русского сословия, пора с гордостью носить звание «русского купца», не гоняясь за званием выродившегося русского дворянина».

Последние слова носили весьма злободневный ха­рактер. В самый день юбилея в газетах появилось со­общение, что известный московский промышленник, главный руководитель Прохоровской Трехгорной ма­нуфактуры, И. И. Прохоров, возведен, со всей своей семьей, в «потомственное Российское дворянское до­стоинство».

Речь Рябушинского далеко не всем понравилась.

Заключительные слова вызвали даже протесты. Боль­шинство нашло ее неуместной, в особенности в устах «официального представителя» Московской биржи; другие сочли неудачным выпад против И. И. Прохо­рова, который пользовался общим уважением; нако­нец, некоторые заявили, что, давая такую нелестную характеристику русскому дворянству, нельзя этого де­лать вообще и, в частности, на обеде, куда были при­глашены официальные представители дворянского со­словия, в лице Костромского губернского предводите­ля Б. Н. Зузина, который, к слову сказать, никак на эту речь не реагировал.

Как бы то ни было, речь Рябушин­ского, придавшая банкету несколько митинговый ха­рактер, несколько ослабила то внушительное впечат­ление, которое создалось тщательно подготовленной и продуманной речью устроителя и руководителя бан­кета.

Других выступлений, кажется, больше не было.

Открытых прений — тоже. Сказали несколько речей в самом конце ужина — и этим празднество закончи­лось.

Третья часть юбилейного празднования заключа­лась в поездке на фабрику, для осмотра выстроен­ных помещений для школ, больницы, приюта, бога­дельни и т. д. Я уже упоминал, что все эти сооружения отличались чрезвычайной роскошью, особенно внеш­ней. Здания строил архитектор Желтковский, один из талантливейших московских зодчих. Все они были в стиле ампир и облицованы мрамором.

Роскошь построек соответствовала роскоши праздника. Приглашенных, которых было не так мно­го,» помнится, человек 25-30, — повезли из Москвы на экстренном поезде, у всех были особые помещения, а кулинарная сторона обслуживалась рестораном «Эр­митаж». Но пышностью и богатством приема дело не ограничилось. Приглашенные были подобраны так, что создалась возможность разного рода собеседований, главным образом, о вновь возникнувшей думской группе прогрессистов и о контакте с нею левых мос­ковских буржуазных элементов.